• Создание новой номинации (собственно неологизмы) Неологизмы XXI века
• Первый выпуск царскосельского лицея
• Минфин рф от 01.07 65н. аналитическая группа подвида доходов бюджетов
• Балабол - это: определение и происхождение слова
• Парфюмер произведение
• Два удачных рецепта печенья из овсяных хлопьев
• Как гадать на кофейной гуще
• Гадание на кофейной гуще — толкование символов
• Что значит если снится папа
• К чему снится фарш мясной женщине

При обсуждении первого вопроса "Человек как предмет философского анализа" следует сказать, что проблема человека как уникального творения Вселенной принадлежит к "вечным" философским проблемам, поскольку любая философская традиция в основе своего содержания имеет отношение человека к миру. Мы ставим вопросы: "Кем есть человек, какова его сущность, признаки, функции?", "Что такое человек?", "Кто я?". Эта проблема трудная и сложная, и развязка очень важная как для индивида его жизни, так для общества. По мнению французского мыслителя Б. Паскаля, "самое непостижимое явление природы человек". XX век не внес ясности. Человек по-прежнему остается загадкой в мире и может быть "величайшая загадка".

Если брать во внимание, что человека в разных его ипостасях изучают многие науки: биология, медицина, социология и т.п., то лишь философия изучает человека с точки зрения его целостности, в единстве биосоциальной сущности. Проблема человека является центральной во всех философских направлениях на всем протяжении их истории.

Какие же образы человека существовали в истории философской мысли?

В античной философской мысли человек рассматривался преимущественно как часть космоса, как некий микрокосм, в своих человеческих проявлениях подчиненный высшему началу, поэтому можно говорить, что образ человека в античной философии космоцентричен.

В системе христианского мировоззрения человек стал восприниматься как существо, в котором изначально неразрывно и противоречиво связаны две ипостаси: дух и тело, качественно противоположные друг другу как возвышенное и низменное. Средневековый образ человека геоцентричен, а не космоцентричен, как в античности. Человек не верит в себя, он верит в Бога. Его глаза обращены к потустороннему миру. Христианство выдвинуло вместо разума античности иной главный признак человека - сердце и главный признак человечности - .любовь. Однако это не любовь человека к другому человеку, а любовь к Богу.

Философия эпохи Возрождения (Ренессанса) анализирует человека как автономное существо, как живую целостность. В эту эпоху возникают гуманизм и антропоцентризм, прославляющие человека как высшую ценность. Человек есть ценность.

Философия Нового времени акцентирует внимание на духовной сущности человека. Человек существо разумное и нравственное, способное к творческому развитию, познанию тайн законов природы и активному использованию этих знаний в практически-преобразующей деятельности. Образ человека Нового времени антропоцентричен. Бог смещается на второй план человеческой жизни. Человек теперь верит в себя. Главная сфера человеческой деятельности в эпоху Нового времени познание, главным стает рационализм положившее начало экспериментальной науке.

Миром управляют законы, соответствующие законам человеческого разума.

Немецкая философия в лице Гегеля развивает идею историчности человека. Для него человек - носитель общезначимого духа, субъект познавательной и исторической деятельности, создающий мир культуры.

Л.Фейербах рассматривают человека как чувственно-телесное существо.

В философии марксизма человек рассматривался однако, не только как природное существо, но и как общественное существо, живущее в обществе. Общество, с одной стороны, создастся человеком, с другой -формирует человека, социализирует его.

Иррационалистическое представление о сущности человека стало наиболее распространенным в XX в.

"Философия жизни" (Ницше, Бергсон) на первый план выдвигает волю, интуицию. Сознанию часто противопоставляется бессознательное.

Фрейд возвышает бессознательное над сознанием. Истоки религии, культуры, всего человеческого он видит в бессознательном.

Феноменология (Гуссерль) стремится преодолеть замкнутость личности, считает, что переживания изначально направлены на внешний мир.

Всплеск в изучении проблемы человека приходится на начало XX века (труды М.Шелера, Х.Плеснера, А.Гелена). Под воздействием их идей философская антропология становится специальной дисциплиной.

Экзистенциалисты (Сартр, Камю) пытаются "спасти человека"", изолируя его от жизни, от тех реальных связей, которые существуют у человека с миром природы и общества. Страх, тоска и отчаяние отталкивает его от бытия, человек замыкается в самом себе, в своем одиночестве.

В украинской и русской философской традиции антропологические мотивы всегда были ведущими, определяющими специфику и характер всей духовной жизни (Г.С.Сковорода, В.С.Соловьев, Ф.М.Достоевский, Л.Д.Толстой, Н.А.Бердяев и др.).

Современные украинские философы (В.И. Шинкарук, М.В.Попович, В.Г. Табачковский) сохраняют и развивают антропологическое направление, исследуя актуальные проблемы человека.

На рубеже ХХ-ХХ1 вв. проблема человека становится центральной в философском знании. Проявляется обостренное внимание к тому, что в философии называется "экзистенциальной проблематикой", вопросам о смысле жизни и ценности человеческого существования. Напротив, интерес к онтологии и гносеологии как частям философского знания заметно снижается. Почему так происходит?

Проблема человека приобретает особую актуальность в те периоды развития истории, когда остро встает вопрос о смысле жизни и шли существования не только отдельного человека, то и всего общества. Именно такой период переживает как отечественная, так и мировая история.

Термин "антропология" означает учение о человеке, а философская антропология, соответственно, философское учение о человеке, или философия человека.

Философская антропология направление , занимающееся изучением человека, его природы и сущности.

Обсуждая второй вопрос "Проблема происхождения человека его сущность и существование. Смысл жизни как функция человеческого бытия. Смерть и бессмертие" следует обратить внимание на то, что философия, определяя сущность человека, доводит, что человек - это разумное существо, что он является субъектом труда, социальных отношений и общения людей друг с другом, т. е. существом социальным. Сознательная жизнедеятельность непосредственно отличает человека.от. животной жизнедеятельности. Встает вопрос о том, каким образом про-: исходило формирование человека как разумного, социального и деятельного существа. Теории, объясняющие происхождение человека как биологического вида, называются теориями антропогенеза, а теории о развитии человека как разумного, общественного существа антропосоциогенезом.

Сущность человека - это совокупность его социальных качеств, обусловленных конкретно-исторической обстановкой (см. схема 76).

Как явление человек богаче сущности, он - биопсихосоциальное существо. Его сущность необходимо рассматривать во взаимодействии с действовании. Первое означает его относительно стабильное главное качество, второе способы его жизнедеятельности, меняющиеся в зависимости от обстоятельств. На индивидуальном уровне человек представляет собой единство трех составляющих:

• - биологического (анатомо-физиологические задатки, тип нервной системы, половые и возрастные особенности и т.п.);
• - психического (чувства, воображение, память, мышление, воля, характер и т.д.);
• - социального (мировоззрение, ценностные установки, моральные черты, знания и умения и др.). Человек - представитель Homo sapiens, генетически связанный с другими формами живого, наделен разумом, рефлексией, речью, способностью создавать орудия труда. Он - существо уникальное (открытое миру, неповторимое, духовно незавершенное), универсальное (морфологически способное к любому виду деятельности), целостное (интегрирует в себе физическое, психическое и духовное начало). Человек - это живая система (см. схема 77).

Философская проблема соотношения биологического и социального в природе человека не является отвлеченной, а находится на пересечении многих современных споров. Так, например, такой вопрос: "Особенности женского и мужского поведения, психики и мышления обусловлены биологически или социально?" В современной философии, социологии и культурологии существует понятие "тендер". Если понятие "пол" фиксирует биологические и физиологические различия между мужчиной и женщиной, то "гендер" описывает социальные и культурные различия между полами, не наследуемые, а приобретаемые в обществе.

Гендер - социальный, культурный пол. Понятие, характеризующее поведение мужчины и женщины, которое генетически не наследуется, а приобретается в процессе социализации. -

Чтобы выяснить сущность человека необходимо, прежде всего выяснить понятия отражающие его сущность. Проблема человека заключается в противоречивом единстве его биосоциальных характеристик. Тут следует четко разграничивать такие понятия как "человек", "индивид" "личность", "индивидуальность".

Используем схему (см. схема 78).

Человек - высшая ступень развития живых организмов на Земле, субъект труда, социальной формы жизни, общения и сознания.

Человек - представитель биологического вида, но вида особенного, для которого средством приспособления к окружающей среде стала культура.

Человек - понятие, которое характеризует качества и способности, присущие всему человеческому роду (как биологические, так и социальные).

В философии используется и другое понятие для характеристики человека - "индивид".

Индивид - термин, обозначающий отдельного человека как представителя и носителя человеческого рода, это совокупность биологических родовых признаков человека (индивидом мы рождаемся).

Но подлинным человеком (обладающим сознанием, абстрактным мышлением, речью, человеческими чувствами, способным к труду) мы становимся под влиянием общества, взаимодействия с другими людьми, под влиянием социальных факторов.

Жизнь, развитие, воспитание в обществе - главное условие нормального, развития человека, развития в нем именно человеческих качеств, психики и поведения, превращения в личность. Для характеристики духовного начала человека на протяжении многих веков используется понятие.личность.

Личность - понятие, обозначающее человека как представителя общества, совокупность духовных свойств человека, его внутреннее духовное содержание. Одной из основных характеристик личности является ее самостоятельность в принятии решений и ответственность за их результаты. Ядром структуры личности является мировоззрение как свойство социального и мыслящего существа. Мировоззрение формируется путем осознания человеком объективной реальности, а также в результате самосознания личности.

Интересными становятся представления о совершенном человеке в различных культурах. Для этого рассмотрим исторические типы личности.

Размышления о совершенном человеке всегда были важной темой философско-антропологических исследований. Но в различных культурах делались свои акценты на главных качествах совершенного человека:

• - в древнекитайской философии идеал "благородного мужа" включал высшие моральные качества, гуманность, милосердие, стойкость, почтительность к людям, скромность и бескорыстие (конфуцианство);
• - в древнеиндийской философии совершенный человек постигает "собственную природу" мира, выполняет свой долг, свою карму;
• - в античности совершенный человек - это человек, который живет по закону и праву; совершенная личность или "калокагатия" - это гармоническое сочетание возвышенной нравственности, внешней и внутренней красоты с общественно-политической зрелостью (Аристотель). Человек, наделенный здоровьем, пропорциональным телосложением, изящными движениями, силой, способностью к творчеству, к нравственному самосовершенствованию, отказавшись от внешних благ и углубившись в самого себя, обладает душевным спокойствием, мудростью;
• - в средние века совершенный человек обладает совершенной разумной душой, стремящейся следовать Божьим заповедям;
• - в эпоху Возрождения совершенный человек наделен склонностью к добру и любви, к установлению высоконравственных межчеловеческих отношений, способный ценить чужую жизнь и достоинство превыше всего (Т. Мор);
• - в эпоху Просвещения идеал человека - это гуманный, добродетельный, рассудительный и просвещенный человек, следующий законам. "Пуль к добродетелям через совершенствование законов" (Гельвеций);
• - в немецкой классической философии совершенный человек - это единство духовного и телесного совершенства всесторонний, совершенный образованный человек (Л. Фейербах);
• - в современной философской литературе совершенный человек -это гармоническое единство чувства и разума: справедливость, гуманность, отзывчивость, патриотизм, любовь к Родине, Богу, людям.

Отмечается, что формирование совершенного человека напрямую связано с совершенствованием социальной среды, в которой он развивается.

Необходимо обратить внимание на то, что индивидуальность и личность фиксируют разные стороны социально значимых качеств человека.

В индивидуальности ценится ее самобытность, в личности - самостоятельность, независимость, сила. Социализация личности - процесс формирования социальных качеств человек.

Индивидуальность указывает на своеобразие социально значимых качеств.

Индивидуальность - понятие, выражающее неповторимое своеобразие человека его отличия от других.

Осознавая себя как личность, выделяя себя из окружающей среды, человек невольно приходит к мысли: зачем он живет, в чем смысл его существования. Вопрос о смысле жизни это вопрос о том, стоит ли жить? А если все-таки стоит, то для чего жить? Осознание смысла жизни как главной ее ценности, носит исторический характер. Каждая эпоха в той или иной степени оказывала влияние на понимание смысла жизни человека. Обратимся к таблице (см. таблица 4).

Таблица 4

Понимание смысла жизни разноплановое . Рассмотрим некоторые из них:

• - смысл жизни в любви, в стремлении к благу того, что вне человека, в стремлении к согласию и единству людей (Л.Н.Толстой);
• - смысл жизни в достижении идеала человека;
• - смысл жизни в максимальном содействии решению общественного развития и всестороннего развития личности (марксизм);
• - смысл - в борьбе (В. Белинский, П. Бомарше);
• - в действии, в движении (Ж.-Ж. Руссо);
• - в совершенствовании себя и общества (И. Г. Фихте);
• - в служении обществу (Н.С. Лесков);
• - в обогащении человечества знаниями (Д. Дидро);
• - смысл жизни в ее эстетической стороне, в достижении того, что в ней величаво, красиво и сильно, в достижении сверхчеловеческого величия (Ницше).

К определению смысла жизни существуют различные подходы, которые формируют разные концепции. Рассмотрим их, обратившись к схеме (см. схема 79).

Смысл жизни - это выбор каждого отдельного человека. Это самостоятельный осознанный выбор тех ценностей, которые (по Э. Фромму) ориентируют человека не на то, чтобы иметь (установка на обладание), а на ю, чтобы быть (установка на использование всех человеческих потенции).

Иными словами, смысл жизни человека - в самореализации личности, в потребности человека творить, отдавать, делиться с другими, жертвовать собой ради других. Можно сказать, что миссия человеческой жизни в то, чтобы раскрыть свой потенциал, суметь найти возможность для самореализации, "пустить в оборот" свои таланты.

Разумеется, эти общие представления о смысле жизни должны трансформироваться в смысл жизни каждого отдельного человека.

Вопрос о смысле жизни возникает только тогда, когда мы осознаем свою смертность. Конечность человеческого бытия - естественный закон природы. Что не имеет смерти, не имеет и рождения. Так уже в древнегреческом обществе формируется представление о ценности жизни каждого индивида в отдельности, конечности его жизни во времени. Как писал А. Шопенгауэр, "люди, возможно, даже не стали бы философствовать, если бы не было смерти". Смерть, следовательно, выступает "вдохновительницей" философии. Только факт смерти ставит вопрос о смысле жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть.

Есть две наиболее общие полярные точки зрения на смерть:

• 1. Смерть как отрицание будущего, следовательно, ни прошлое, ни будущее не имеет смысла. Отсюда делается вывод: бери от настоящего все, что можно взять.
• 2. Смерть как переход из прошлого в вечность. Жить, по мнению В.Франкла, значит творить для вечности. Осознавая это, человек должен максимально использовать все свои способности и время, чтобы внести свой посильный вклад в историю, обогатив тем самым будущее. Следовательно, смерть, как и жизнь, имеет смысл.

Философский смысл смерти состоит в том, что она есть момент обновления, прежде всего, органического мира, а затем и всего мира. Смерть - это естественное явление, она играла полезную и необходимую роль в ходе длительной биологической эволюции. Действительно, без смерти, которая сделала возможным прогресс органических видов, человек вообще никогда не появился бы. Не было бы смерти, человек бы не думал о вечности, не "примерял" бы себя к ней, надеясь на собственное бессмертие. Не было бы смерти, не было бы и бессмертия, которое обязано ей своим существованием.

Китайский философ Ян Чжу (ок. 440-360 до н.э.) говорил, что смерть равняет всех: "При жизни существуют различия - это различия между умными и глупыми, знатными и низкими. В смерти существует тождество - это тождество смрада и разложения, исчезновения и уничтожения... Умирают десятилетний, и столетний; умирают добродетельный и мудрый; умирают и злой, и глупый". Смерть имеет также и нравственно-философский смысл. Осознание бренности своей жизни заставляет человека найти или придать ей смысл. Обреченность человека на смерть может стать стимулом делать добро людям, чтобы оставить о себе светлую память потомков, "подстегнуть" человека закончить начатое дело, особенно если оно - проявление художественного или философского творчества. Нравственный парадокс жизни и смерти можно выразить в этическом императиве: относись к живым, как к умирающим, к умершим относись, как к живым, т. е. помни всегда о смерти, как о тайне жизни, и в жизни, и в смерти утверждай всегда вечную жизнь.

Человек бессмертен и вечен как духовное существо только тогда, когда он чувствует себя духовным существом, когда в нем побеждает дух и духовность, которые управляют его природными, телесными элементами. Бессмертие завоевывается личностью и есть борьба за личность.

Обсуждая вопрос о ценностях, проблеме выбора и свободы воли необходимо отметить, что это важные философские вопросы, которыми занимается философская антропология.

Ценность - это отношение индивида к предмету, событию или явлению как к важному, значимому для человека.

Учение о ценностях и их природе носит название аксиологии .

В античной философии основными ценностями считались добро и справедливость. Так, Аристотель делил ценности на абсолютные (чело- век, добро, справедливость, мужество и др.) и относительные - в зависимости от пола, возраста, характера и т. д.

Средневековыми ценностями были такие религиозные ценности как благочестие, достижение божественной истины и др.

Эпоха Возрождения отмечена ценностями и идеалами гуманизма.

Немецкий философ Кант обосновал, что высшей ценностью является человек, которого необходимо рассматривать всегда как цель и никогда как средство. Ценностями могут выступать и цели, стоящие перед человеком. Великий немецкий философ Гегель делил ценности на экономические (те, что являются товаром) и духовные, связанные со свободой духа и не зависящие от конъюнктуры рынка.

Для человека как природного, телесного существа высшей ценностью является сама его жизнь, или ценность жизни, или жизнь как ценность. Вторая из высших ценностей - это здоровье. Третья из высших ценностных ориентации - это свобода.

Свобода личности это ее способность поступать в соответствии со своими желаниями и намерениями. Условием свободы личности является возможность выбирать ту или иную цель, тот или иной способ деятельности.

Условием свободы личности является возможность выбирать, которая в истории философии рассматривалась с разных позиций:

• - детерминизма;
• - индетерминизма;
• - альтернативизма.

Представители детерминизма считали, что во всякой ситуации выбора есть лишь одна реальная возможность, которая и определяет сам выбор. Остальные возможности лишь формальны. Крайним проявлением детерминизма является фатализм - мировоззрение, в основе которого лежит тезис абсолютной изначальной предопределенности всех взглядов и поступков человека. Фатализм, таким образом, отрицает всякую возможность выбора. Реальный путь лишь тот, который заранее предопределен либо темной иррациональной судьбой, либо веемой богом, либо неумолимым стечением обстоятельств, установлением жесткой причинно-следственной связи.

Сторонники другой точки зрения индетерминизма - считают, что у человека есть множество возможностей и человек совершенно свободен в выборе одной из них, без всякого принуждения извне.

Крайней разновидностью индетерминизма является волюнтаризм -направление философии, признающее волю человека высшим принципом бытия. В общественно-политической практике волюнтаризм не считается с объективными законами исторического развития, а руководствуется лишь субъективными желаниями и стремлениями.

Третья точка зрения - , признающие, что в каждом выборе обязательно присутствуют не менее двух (в противном случае это будет выбор без выбора) реальных возможностей.

Ш. Монтескье определял свободу, как "право делать все, что дозволено законами", а немецкий поэт М. Клаудиус считал, что "свобода заключается в праве делать все, что не вредит другим".

Еще в XVII веке философ Спиноза определил свободу как осознанную необходимость. Гегель раскрыл диалектическое единство свободы и необходимости. В XX веке на первый план выходит взаимосвязь "свобода-ответственность". Свобода человека, по мнению Сартра состоит вправе выбирать свое отношение к сложившейся ситуации: человек свободен либо примириться со своей зависимостью от окружающей действительности, либо восстать против нее. Человек проявляет свободу не столько в том, что он может изменить мир, а прежде всего в том, что он может изменить свое отношение к миру, он может делать выбор каждого своего поступка, свободный выбор своей судьбы. Выбор в каждой ситуации зависит от ценностей и целей человека а ценности человек выбирает сам.

Основные понятия и термины

Аксиология - философское учение о ценностях и их природе.

Тендер - социальный, культурный пол. Понятие, характеризующее поведение мужчины и женщины, которое генетически не наследуется, а приобретается в процессе социализации.

Индивид - это конкретный человек как представитель и носитель человеческого рода, это совокупность биологических родовых признаков человека.

Индивидуальность - неповторимое своеобразие человека

Личность - отдельный человек с определенными чертами характера индивидуальными способностями и наклонностями.

Мораль - совокупность взглядов, представлений, норм и оценок поведения людей в обществе с точки зрения добра, зла справедливости, несправедливости, чести и бесчестия.

Фатализм - считает, что в человеческой истории все предопределено судьбой, что человек не способен влиять на предначертанный ход событий.

Ценность - отношение между субъектом и объектом, при котором свойства объекта подвергаются оценке в соответствии с имеющимися у субъекта ценностными ориентациями.

Ценностные ориентации это политические, философские, мировоззренческие, нравственные установки и убеждения субъекта.

Человек - понятие, характеризующее живое существо (homo sapiens), проявляющее ту или иную степень разумности.

Э. АГАЦЦИ

Человек как предмет философии

1. Разделение сфер?

Название этой статьи может вызвать в памяти известные дискуссии, вошедшие в моду около столетия назад, когда позитивистская филосо­фия достигла вершины своей репутации и получила широкое распростра­нение идея о том, что философия уже завершила свою традиционную миссию и потому должна уступить свое место науке. Те же, кто не сог­лашался с этим утверждением, а также те, кто не мог удовлетвориться подчиненной ролью, какую позитивисты отвели философии - быть чем-то вроде “второго прочтения” науки, имеющего смысл для выработки обще­го мировоззренческого отношения, направляющего ход научных откры­тий,- часто были готовы допустить, что претензии на полноту знаний о природе следует признать за наукой, но в то же время отстаивали точ­ку зрения, согласно которой подлинным предметом философии является человек. Это было не просто тактической уловкой с целью спасти хотя бы клочок территории, где философия могла бы оставаться суверенной, но естественным продолжением реальной традиции, возникшей в ходе исторического развития западной философии.

В самом деле, когда Галилей положил начало современной науке, в его трудах она предстала как новый способ познания природных суб­станций, и хотя еще довольно долго осмысление результатов этого по­знания оставалось в компетенции старой “натурфилософии”, методы и концептуальные средства, применяемые наукой, настолько отличались от тех, какие были свойственны традиционной философии (и эта традиция существует до сих пор), что постепенно наука стала рассматриваться как некий род особого мышления, отличного от философии. С другой стороны, в рамках самой философии произошла значительная специализация ис­следований, и, конечно, не случайно основные результаты этих исследо­ваний были получены главным образом в теории познания, этике, поли­тической теории, в философии истории, образования, религии, т. е. в тех сферах, которые непосредственно связаны с деятельностью человека, его жизненными реалиями. “Трактат о человеке”, “Этика”, “О гражданине”, “Проблемы свободы”, “Необходимость и случайность”, “Очерк о челове­ческом понимании”, “Трактат о природе человека”, “Диалог о естествен­ной религии”, “Критика чистого разума”, “Критика способности сужде­ния”, “Лекции по философии истории”, “Феноменология духа” - вот сокращенный перечень важнейших вех современной философии, появив­шихся одновременно с впечатляющим ростом современной науки, который может служить явным свидетельством указанной тенденции. Классиче­ским выражением этой дихотомии, возможно, стало картезианское раз­граничение (а не только отличение ) res cogitans и res extensa ; первое - сфера компетенции философии, второе - область математического есте­ствознания. Даже когда речь идет о человеке, это разделение может быть выражено утверждением о том, что тело человека относится к природе (res extensa ) и потому может рассматриваться как механизм, тогда как “истинный человек” остается в ведении философии (поскольку, по словам Декарта, “Я-это совсем не то же самое, что мое тело”). Поэтому, ког­да говорят, что современная философия “открыла субъекта”, это можно понимать как следствие того, что философия предоставила науке изуче­ние природы, но сохранила за собой изучение человека.

2. Возникновение наук о человеке

Такая удобная ситуация мирного сосуществования была нарушена с возникновением наук о человеке во второй половине прошлого века (психологии, истории, социологии и многих других, не говоря уже о том огромном влиянии, какое было оказано биологической теорией эволюции). Здесь уместно вспомнить яркое высказывание Г. Тэна, сделанное в 1870 г.: “Наука, наконец, дошла до человека. Вооружившись точными и всепроникающими инструментами, доказавшими свою измерительную силу на протяжении трех столетий, она направила свой опыт именно на душу человека. Человеческое мышление в процессе развития своей структуры и содержания, его корни, бесконечно углубленные в историю, и его цветущие вершины, возвышающиеся над полнотой бытия,- вот что стало ее предметом”.

Конечно, нельзя не отметить, что стиль мышления “точного естество­знания” и прежде был предметом увлечения философов: геометрические методы вдохновляли философию Декарта и Спинозы, влияние эмпириче­ских методов скрупулезного наблюдения явно просматривается в локковском исследовании разума, которое Кант метко назвал “физиологией по­нимания”, да и сам Кант нашел в ньютоновской механике модель, по­служившую источником идей, лежащих в основе его доктрины человеческого знания; у Юма мы находим явно выраженное мнение о применимости ньютоновских методов в области “моральных наук” (а сколько других мыслителей претендовали на то, чтобы считаться нью­тонами в своих дисциплинах!). Но все это были попытки найти приме­нения когнитивных процедур, заимствованных из точных наук, внутри самой философии, тогда как смысл приведенного высказывания Тэна за­ключался в призыве вытеснить философию из сферы человеческого бы­тия, до которой наконец “дошла наука”. Трудно отрицать, что такое мнение имело под собой определенную почву и что после впечатляющего развития наук о человеке это мнение оказало исключительное влияние на духовность нашего времени.

Может ли быть оспорено это мнение? Безусловно, может, и по край­ней мере двумя способами. Во-первых, критика могла бы опереться на результаты различных исследований, проведенных в последние десяти­летия в рамках философии науки. Они достаточно убедительно показали, что научные теории (рассмотренные не только как некие общие гипоте­зы, но и как определенные реализации требований, предъявляемых мето­дологическими критериями) приобретают свою форму в некоторых об­щих концептуальных рамках, которые принято считать “метафизиче­скими”; хотя смысл этого термина, вероятно, не вполне корректен, все же есть достаточные основания сближать его с тем, что мы называем философией. Это позволяет нам учитывать герменевтический компонент науки, которым, к сожалению, часто пренебрегали, но в настоящее время за. н им признается все большее значение. Герменевтический компонент не только задает предварительное ориентирование в процессе конструи­рования теорий, но постоянно наличествует в их эволюции, взаимодейст­вует с ними по принципу обратной связи, участвует в определении ре­левантности фактического и экспериментального материала, играет важнейшую роль в процессе выбора теории. Если это верно по отношению к физике, химии, биологии и космологии, то еще вернее по отно­шению к наукам о человеке; определенная философская концепция чело­века лежит в основаниях любой психологической, социологической, эко­номической, исторической, лингвистической или кибернетической теории (и наоборот, по принципу обратной связи, развитие этих научных обла­стей способствует определенной ревизии общефилософских концепций человека).

Второй путь критики, направленной в адрес концепции вытеснения философии, заключается в том, чтобы указать такие аспекты или изме­рения человеческого бытия, такие специфически человеческие проблемы, которые вряд ли могут быть поняты и решены посредством одних лишь наук о человеке. Став на этот путь, однако, не следует истолковывать эту критику как признание некой недоступной для наук “остаточной” сферы. Именно такая ошибка совершается, по крайней мере неявно, теми, кто полагает, что философия вынуждена “отступать” перед натиском про­грессирующих наук, оставляя за собой лишь самые неприступные для такого наступления районы. Это вполне согласуется с позитивистскими нападками на философию, когда последняя отождествляется с примитив­ным, туманным, неясным подходом к исследованию вещей, который не­избежно должен уступить место научным объяснениям явлений. В про­тивовес подобным утверждениям мы считаем, что философии есть что сказать даже в тех областях, в каких наука достигла своих наиболее впечатляющих успехов, ибо сами эти успехи не только не приводят к утрате значения, элиминации философских проблем, но, наоборот, еще более подчеркивают это значение, а часто и способствуют постановке но­вых проблем философского ранга. Возьмем хотя бы современную физи­ку: ни теория относительности, ни квантовая теория не дали окончатель­ных решений, не “устранили” такие классические проблемы философии природы, как проблемы времени, пространства, причинности и детерми­низма; напротив, развитие этих теорий сообщило этим проблемам еще более острый характер. Точно так же современные достижения биомеди­цины поставили перед человечеством ряд новых этических проблем, кото­рые выходят за рамки компетенции этой науки и являются серьезным вызовом этике и философии человека.

3. Человек и сфера “должного”

Философы всегда пытались определить специфику человека и чаще всего видели ее в разуме: “рациональное существо” или “разумное жи­вотное” - наиболее классические определения человека. Иногда подчер­кивались иные аспекты, например, “быть политическим животным” или “быть творцом истории”, “обладать языком”, “быть способным к рели­гиозному отношению к миру”. Но это не мешало науке распространять свое влияние на эти сферы: психология, социология, политическая наука, лингвистика, религиоведение - примеров предостаточно. Все эти аспек­ты, конечно, еще ждут и своего философского исследования, без которо­го они вряд ли могут быть вполне понятны: здесь, однако, мы предпоч­тем, как кажется, более ясный и потому более “оперативный” способ выяснения специфики человека, состоящий в том, что эта специфика не сводится к указанию признаков, выделяющих человека из всех прочих живых существ, но требует для своего понимания методологического под­хода , отличного от методов науки.

Такая специфическая характеристика может быть кратко выражена в утверждении, что каждое человеческое действие связано с наличием некоторого “как должно быть”. Во избежание недоразумении сразу отме­тим, что отнюдь не все, что делает человек, является собственно “челове­ческим действием”. Например, когда мы едим, дышим или непроизволь­но отдергиваем руку от пламени, наши действия ничем не отличаются от тех, какие совершают животные. Но в собственно “человеческих дейст­виях”, как бы просты они ни были (не говоря уже о таких высоких уровнях, как моральные действия), обязательно наличествует это самое “как должно быть”, пронизывающее таким образом всю сложную иерар­хию человеческой деятельности сверху донизу. Ремесленник, делающий, скажем, табуретку, уже заранее знает, какой она “должна быть”, и ког­да его работа окончена, он оценивает ее результат как более или менее хороший (обычно он признает, что этот результат “несовершенен” по сравнению с тем, что “должно быть”, с тем, что он имел в своем уме и что мы могли бы назвать “идеальной моделью”). То же можно сказать о хозяйке, стряпающей пирог, и вообще о любой человеческой деятельно­сти, целью которой является изготовление какой-то конкретной вещи. Назовем такие действия операциями.

Другие человеческие действия не имеют целью изготовление какого-либо предмета как такового, и в таких случаях “как должно быть”, “со­вершенство”, “идеальная форма” - все это скорее относится к способу. к аким осуществляются эти действия: речь, письмо, танец, рисование, рассуждение - примеры таких действий, которые мы назовем исполне­ниями (к таким действиям обычно применимы характеристики “хорошо” или “плохо”).

Наконец, многие человеческие действия считаются “хорошими” или “плохими” не потому, что они дают в результате “хороший” или “пло­хой” предмет, и не потому, что они “плохо” или “хорошо” исполняются, а потому, что они совпадают с некоторыми идеальными образцами, ко­торые, как принято полагать, непосредственно соотносятся с такими дей­ствиями. Это типично для моральных действий, которые здесь мы назовем действиями в строгом смысле.

Конечно, такие различения делаются исключительно в целях анализа, и нам никогда не следует забывать, что большинство человеческих дей­ствий соединяют в себе названные характеристики, которые, правда, иг­рают в таких действиях неодинаковую роль.

Теперь, кажется, мы имеем основания назвать ценностью некоторое совершенство, идеальную модель, некое “как должно быть”, то, что на­правляет любое человеческое действие; такое именование оправданно по крайней мере двумя обстоятельствами: 1) оценивая человеческие дейст­вия, мы обычно прибегаем к терминам “хорошо” и “плохо”, которые сами по себе суть наиболее общие и типичные ценностные предикаты; 2) мы так же привычно говорим, что результат действия имеет огромную или малую ценность, либо вовсе не имеет никакой ценности, в зависимости от того, как далеко отстоит этот результат от конкретного “совершенст­ва”, о котором идет речь в данном случае. Короче, человеческие дейст­вия подлежат оценочным суждениям потому, что они ценностно-ориенти­рованы. Ясно, что здесь мы используем понятие ценности в самом общем смысле, но отнюдь не в его “аристократическом” значении, когда гово­рят о так называемых “великих ценностях”, опираясь при этом на тот простой факт, что понятия “хорошо” и “плохо” употребляются гораздо более широко, чем их специфически моральные репрезентанты.

4. Целенаправленное и ценностно-ориентированное поведение

Может быть, здесь уместны некоторые пояснения, почему ценности играют роль также и в человеческих действиях простейших уровней - в операциях и исполнениях. Действительно, легко заметить, что многие животные изготовляют потрясающие по своему совершенству предметы, такие, как пчелиные ульи или гнезда некоторых птиц, или способны к изумительному исполнению - вспомним соловьиные трели или стратегию охоты некоторых хищников. Однако поведение животных можно назвать целенаправленным, лишь если стать на некую антропоморфную точку зрения; животное не обнаруживает никакой тенденции к достижению “совершенства”. Оно просто следует природному механизму, который, возможно, снабжен устройством “обратной связи”, регулирующим его взаимосвязи со средой подобно тому, как это имеет место в наших компьютерах с гомеостатическими устройствами. Иначе говоря, то, что у животных выглядит как стремление к некоторому “совершенству”, на деле является просто способом их существования- , у животных нет ни­какого “как должно быть”, к которому они осознанно стремились бы или которое пытались рационализировать.

Напротив, человек предполагает свою цель, представляет ее наперед, и его действия оцениваются по тому, насколько они ведут к этой цели, по степени совершенства, определяемой с помощью этих оценок. Вот по­чему человек получает возможность пользоваться интенциональными , идеальными объектами так, что некоторые из них могут стать для него целями и ориентирами действий, тогда как животные (насколько нам это известно) способны только к тому, чтобы познавать конкретные налич­ные материальные объекты. Вот почему все реальные человеческие дей­ствия являются интенциональными , в смысле достижения некоторого, бо­лее высокого уровня интенциональности , что дает человеку возможность определять еще не существующее положение вещей и принимать реше­ния, воплощающие при своей реализации возможность в действитель­ность, руководствуясь при этом определенными критериями совершенства в достижении данной цели. Таким образом, мы можем установить раз­личие между простой целенаправленностью и реальным ценностно-ориен­тированным поведением.

5. Законы, правила и нормы

Из сделанных выше различений вытекает следствие, которое можно отнести к числу наиболее важных средств для понимания и объяснения человеческих действий (а следовательно, и для понимания человека). Чтобы понять поведение чисто физических объектов, мы прежде всего представляем их как то, что характеризуется некоторыми свойствами, такими, как масса, заряд, энергия и т. и., и пытаемся вывести это по­ведение из определенных физических законов, в формулировку которых входят предикаты, выражающие эти свойства (в конкретных случаях эти предикаты могут быть представлены как параметры, измеримые величи­ны). Чтобы понять и объяснить некоторые феномены жизни, мы точно так же пытаемся представить то, что характеризуется определенными предикатами (метаболизм, репродукция и т. п.), и затем вывести пове­дение живых объектов из биологических законов, в формулировку кото­рых входят эти самые предикаты. Чтобы понять и объяснить более слож­ное поведение живых существ, в том числе их целенаправленное поведение, мы также прибегаем к специфическим понятиям и соответст­вующим естественным законам (здесь мы намеренно употребляем это по­нятие в наиболее общем его значении, чтобы некоторым нередукционистским образом охватить все типы таких законов).

В соответствии с таким образцом объяснения цель не преследуется как таковая, а просто достигается, будучи неким детерминированным естественными законами результатом. В отличие от такого образца цен­ностно-ориентированное действие совершается не в силу какого-то зако­на, а в силу некоторой заранее намеченной цели; конечно, такое дейст­вие несвободно от подчинения определенным правилам, но сами эти правила, как легко можно видеть, весьма отличаются от естественных законов.

Зададим вопрос: как может быть воплощено в действительность некое “совершенство”, приближение к идеальной модели, к тому, что “должно быть”, т. е. к тому, что существует только в чьем-либо уме, в ходе спе­цифически человеческой деятельности? Иногда возможно получить неко­торые “конкретные модели”, которые признаются прекрасными прибли­жениями к искомому совершенству и которым пытаются подражать. Но чаще формулируются определенные правила, благодаря соблюдению ко­торых может быть достигнут хороший результат (это не исключает и одновременного создания упомянутых моделей-образцов). Однако, в от­личие от объяснений на основе естественных законов, такие правила вводятся как раз таким образом, чтобы их применение вело к достиже­нию уже известной цели; при этом рассуждают примерно так: “Если вы стремитесь к данной цели, то вы должны действовать так-то и так-то (т. е. вы должны следовать определенным правилам)”. Такого рода “практический вывод” противоположен по смыслу выводу, основанному на применении естественных законов, когда рассуждают так: “Поскольку исходные условия такие-то и такие-то, конечный результат действия - цель -д олжен быть такой-то”.

Но это еще далеко не все: естественные законы действуют сами по себе, тогда как правила, по которым действуют люди, применяются интенционально и могут также нарушаться или вовсе игнорироваться. Поэтому можно сказать, что в то время как естественные явления, к чис­лу которых мы отнесем и чисто целенаправленное поведение, происходят в соответствии с законами, ценностно-ориентированное поведение проис­ходит в соответствии с правилами, принятыми субъектами действия (и это опять-таки подчеркивает важность интенциональности ).

Мы говорили о правилах, имея в виду то, что мы назвали выше “операциями” и “исполнениями”. В этих специфических контекстах та­кие правила могут быть названы конститутивными. Такое название оп­равдано тем, что выполнение данных правил обязательно для того, кто хотел бы осуществить некую определенную вещь (например, чтобы сде­лать часы, нельзя как попало соединять разные колесики и пружинки, это нужно делать по определенным правилам, соответствующим устрой­ству этого механизма). То же самое можно сказать об играх (например, чтобы играть в шахматы, надо по меньшей мере знать правила этой игры). Применение правил в “исполнениях” менее жестко связано с предполагаемым результатом, да и сами эти правила более гибки (на­пример, чтобы “правильно” пользоваться языком, нужно соблюдать его грамматические и синтаксические правила, но, конечно же, само по себе такое применение далеко не обеспечивает хорошее владение языком; то же самое верно по отношению к технике фортепьянной игры,- к тому же правила этой игры трактуются гораздо свободнее, чем правила грам­матики, и т. д.). Важно отметить, что конститутивные правила говорят о том, “как должно быть” при выполнении какого-то действия, но сами эти правила зависят от того, как устроен (конституирован) предмет, являю­щийся целью этого действия. Поэтому в таких правилах не заключено реальное долженствование, они внутренне гипотетичны: “Если вы хотите достичь данной цели, то вы, должны действовать так-то и так-то”, но в них нет императива. “Вы должны сделать то-то и то-то, вы должны до­стичь такой-то цели”.

Рассуждение наше было бы неполно, если бы мы оставили без внима­ния вопрос о “совершенстве” или “идеальной модели”, о которых шла речь ранее; дело в том, что этот вопрос выводит нас за рамки, в кото­рых выполнение правил рассматривается как условие достижения опре­деленных целей-требование “совершенства”, примененное к цели дей­ствия, предполагает выбор наилучшего из всех возможных способов достижения этой цели. Здесь мы подходим к пониманию того, что совер­шенство безусловно, оно имеет смысл «само по себе», и это чрезвычай­но существенно для обоснования того, что понятие ценности уместно так­же и в тех случаях, когда речь идет об операциях и исполнениях.

Перейдем к тому, что мы назвали человеческими действиями в строгом смысле, образцом которых являются моральные действия. Теперь мы будем говорить уже не о правилах, а о нормах, подчеркивая существен­ное различие между ними: нормы не “конститутивны ”, а “прескриптивны ”. Они предписывают действовать таким-то и таким-то образом не по­тому, что это непременный путь к достижению некой заранее пред­видимой цели, а потому, что они приняты как некое безусловное благо, как ценность в себе и для себя. Нетрудно здесь увидеть аналогию с кантовским различением гипотетического и категорического императи­вов: нормы как бы относятся к семейству категорических, императивов, а цели, из которых они “выводятся”, можно поэтому назвать ценностя­ми в наиболее полном и специфическом смысле.

Подводя итог, можно сказать, что чисто естественное поведение объ­ясняется естественными законами, тогда как поведение людей может быть объяснено правилами и нормами. Существование норм зависит от признанных ценностей. Однако, поскольку в известной мере ценности играют роль и в операциях и исполнениях, то вся человеческая деятель­ность в конечном счете объясняется наличием определенных ценностей.

Хоть это и кажется излишним, напомним все же, что все эти разли­чения и разграничения проводятся лишь в анализе и нисколько не ме­шают признанию того, что любое человеческое действие, взятое во всей своей сложности, имеет множество сторон и аспектов, часть которых не связана с ценностями, а обусловлена естественными - биологическими, физиологическими и т. д.- факторами. Всякий из таких аспектов может успешно и корректно исследоваться соответствующей научной дисципли­ной в отвлечении от прочих аспектов; с одной стороны, это значит, что интенциональность и ценности могут быть исключены из рассмотрения, когда человек изучается, скажем, физиологией, но, с другой стороны, это значит, что когда исследуются собственно “гуманистические” аспекты че­ловеческой деятельности, можно и даже нужно, отвлекаясь от естествен­ных дисциплин, сосредоточиться на интенциональности и ценностях, сделав именно их предметом анализа.

6. Науки и “как должно быть”

Сказанного уже, по-видимому, достаточно, чтобы понять: наука не может быть лучшим средством исследования тех аспектов человеческого бытия, которые относятся к тому, “как должно быть”. Ведь на протя­жении почти всей своей истории ценностная нейтральность науки счи­талась ее отличительной чертой, ее добродетелью, спасающей от пред­взятости и необъективности. В наше время это утверждение уже не про­износят столь категорично, имея в виду, конечно, не то, что содержание науки, знание, которое она добывает, может зависеть от принятых людь­ми ценностей, а просто то обстоятельство, что научная деятельность ценностно-ориентирована (как прежде, так и сейчас, и в будущем), т. е. направляется неким сознательно-ценностным выбором. Дело обстоит именно так, а не иначе, поскольку научная деятельность - род человече­ской деятельности, и в этом своем статусе она не может не ориентиро­ваться на ценности.

Это обстоятельство и создает проблемную ситуацию, когда мы пыта­емся определить научный статус “наук о человеке”. В самом деле, то, что мы можем изучать человека с помощью физики, химии и физиоло­гии, не принимая при этом в расчет ровно никаких ценностей, не вызы­вает сомнений (поскольку это означает, что мы рассматриваем человека всего лишь как некий комплекс физических процессов, химических реак­ций, как животное, обладающее определенными жизненными функциями); в то же время гораздо проблематичнее то, что таким же образом могут поступать науки, адресующиеся к специфике человека, к человека как таковому. Напрашивается вывод, что такие науки обязаны принимать во внимание ценности и пытаться понять и объяснить человеческие дейст­вия на основе их мотивации, а не на основе детерминистических меха­низмов разного рода, как это слишком часто пытались сделать. Именно здесь, по-видимому, заключено наиболее важное различие между естественными науками и человековедением (а не в частных методологических характеристиках этих областей). В частности, это означает, что в иссле­довании человека должен быть вновь введен телеологический подход, изгнанный из науки несколько столетий назад.

Подчеркнем: даже когда ценности рассматриваются как существен­ные элементы человеческой реальности, наука о человеке должна воз­держиваться от ценностных суждений: это значит, что историк, социолог, психолог должны пытаться раскрыть, какие ценности данного сообщества иая данного индивида направляют данные действия или являются источ­ником правил и норм их осуществления. Но сами эти ученые не должны высказываться о таких ценностях, критиковать или защищать их, одоб­рять или порицать людей, действующих в соответствии с этими ценно­стями. Иначе говоря, проблема обоснованности ценностей не стоит даже перед науками о человеке. Это противоречило бы специфике и структуре науки. Наука говорит о том, что действительно имеет место, каковы вещи, как они могут быть или как они не могут быть, но она ничего не гово­рит о том, чем или каковы они должны быть, поскольку ответ на подоб­ные вопросы потребовал бы выхода за рамки эмпирического опыта, единственного источника знаний, допускаемого наукой. Поэтому ценности рассматриваются как нечто такое, что может быть обосновано эмпириче­ски или выведено из человеческого поведения для того, чтобы понять это поведение как интенциональное , целенаправленное и увидеть в этом под­линно бытийственную его характеристику. Таким образом, ценности впи­сываются в определенную картину мира, и для этого не требуется ника­кого дополнительного оправдания или указания на источники, почти в том же смысле, в каком Ньютон называл гравитацию высшей “причи­ной”, позволяющей объяснить природные явления, но для которой он не мог найти причину ее самой и не пытался этого сделать в рамках той науки, создателем которой он был.

7. Чем собственно должна заниматься философия?

Самое большее, чего можно требовать от науки,- это исследование человеческих действий как интенционального целенаправленного поведе­ния; мы уже видели, однако, что к этому не сводится их ценностная ориентированность. Задача философии человека, которая не противопо­ставляла бы себя, а дополняла этот уровень исследования, заключается в том, чтобы осветить это иное пространство, в котором то, “как должно быть”, является предпоставленной целью и потому - ценностью в под­линном смысле. Отметим, что все хорошо известные объяснения того, “как должно быть”, в терминах социальных традиций, воспитания, био­логической обусловленности или физиологических механизмов, психоло­гии бессознательного и т. п. являются примерами того, как, пытаясь за­щитить права науки, легко вступить в противоречие с самим духом на­учной методологии, а вовсе не примерами того, как наука способна объ­яснить этот уровень, В самом деле. в едь метод науки - это эмпирическое исследование и объяснение его данных, но отнюдь не такое объяснение. п ри котором с опытом обращаются как с иллюзией, применяя к нему непроверяемые интеллектуальные конструкции, легко обходящиеся без причинных обоснований. Более того, все названные механизмы способны не более чем на указание некоторых конкретных “форм”, в которых вы­ступает это самое “как должно быть”, но они не могут даже выйти на тот уровень, на каком это измерение человеческого действия обладает существованием (например, они могут помочь нам уразуметь, почему кровная месть считается моральным долгом в некоторых обществах, но они не в состоянии объяснить существование самого чувства морального долга). Когда этого не замечают, то повторяют ошибку, уже однажды раскрытую в платоновском “Федоне ”, где Сократ подчеркивает нелепость рассуждения, по которому выходило бы, что “причина” его добровольно­го прихода в тюрьму и того, что он остается в ней как узник, заключа­ется в движении его ног посредством мускулов и нервов (научное объяс­нение) , тогда как подлинной причиной его поведения является уважение к законам полиса (т. е. действие, производимое в соответствии с неко­торой ценностью).

Рассмотрение того, “как должно быть”, не только необходимое усло­вие исследования причинности в сфере человеческой деятельности, но также и условие изучения некоторых других аспектов, глубоко характер­ных для человека. Мы не станем здесь подробно на этом останавливать­ся, но лишь кратко и без комментариев перечислим некоторые из них. Начнем с ответственности и свободы. Ответственность как одна из наи­более присущих человеческой личности черт, в той же мере, как внутрен­няя структура любого человеческого сообщества, является не чем иным, как конкретным воздействием того, “как должно быть”, на различные человеческие действия (и не случайно, что те объяснения, которые, . по сути, отбрасывают то, “как должно быть” под влиянием сциентистского образа мысли, о котором уже шла речь выше, часто влекут за собой распространение той прискорбной безответственности, которой прониза­на наша современная жизнь). Что касается свободы, то она не только необходимо сочетается с тем, “как должно быть” (ведь это нечто такое, что не происходит и не длится само по себе, из внутренней необходимо­сти, но интенционально выбирается и укрепляется волей), но и вообще теряет смысл без последнего (если все либо необходимо, либо равновозможно , свобода либо невозможна, либо равна случайности).

Чтобы продолжить примеры, мы могли бы вспомнить всю проблема­тику, связанную с так называемым “смыслом жизни”: протест против не­справедливости, против бессмысленности страданий, переживание мучи­тельных сомнений при принятии жизненно важных решений - все это ясно выраженное внутреннее неприятие того, что “есть”, потому что этого “не должно быть” (установка, кажущаяся абсурдом с любой возможной научной точки зрения), либо некий драматический поиск того, что “долж­но быть” сделано, чтобы наше существование не утрачивало свой смысл (во всяком случае, мы чувствуем, что этот смысл был бы весьма разли­чен при выборе той или иной из возможных альтернатив).

И, наконец, упомянем проблемы, связанные со сферой человеческого достоинства и прав человека, столь широко обсуждаемые сегодня. Эти проблемы прямо и недвусмысленно подводят нас к сфере того, “как долж­но быть”, а потому бесполезно “оправдывать” эти проблемы с помощью некой “научной” методологии. Научное исследование (в широком смыс­ле), конечно, полезно для определения конкретного “содержания” прав человека и для того, чтобы знать, “как” эти права могли бы осуществ­ляться, но оно неспособно раскрыть их как права по их внутренней сути.

8. Когнитивный стиль философии

Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, как много про­блем и аспектов человеческого бытия не могут быть рассмотрены сквозь призму науки, но тем не менее требуют исследования, а может быть, и ре­шения. Наука воздерживается от ценностных суждений, но людям они нужны (поскольку они должны руководствоваться ими во всех своих собственно “гуманистических” действиях). Научное описание может объ­ективно и бесстрастно представить весь спектр целей, правил и норм, актуально существующих в социальном сообществе, но человеку хотелось бы знать, какие из них “действительно” значимы, т. е, почему следует придерживаться одних и отвергать другие. Наука может показать нам огромное разнообразие возможностей (и обозначить наиболее эффектив­ный путь их реализации). Но она не может нам помочь как раз в том, что чаще всего составляет для нас самое важное: как решить, какую из возможностей нам следует попытаться осуществить. Современный фило­софский подход к человеку выражается уверенностью в том, что этот аспект и связанные с ним проблемы, как и другие, подлежат рациональ­ному исследованию, хотя и выходят за рамки того, что может дать на­учное исследование. Последнее перекликается с отрицанием позитивист­ского и сциентистского тезиса о том, что все не поддающееся анализу с помощью инструментария науки должно быть отнесено к сфере эмоций и иррациональности.

Теперь возникает резонный вопрос : какие же отличные от научных когнитивные методы должна применять философия, чтобы успешно рабо­тать с этими аспектами и проблемами? Наука разрабатывает свои ког­нитивные методы как вариации двух основных типов: знание, получаемое через непосредственное ознакомление с объектом, и знание, получаемое в рассуждении. В естественных науках первый тип воплощен в наблю­дениях, оснащенных приборами, а второй - главным образом в матема­тических доказательствах и вычислениях. С расширением сферы науки первый тип начинает трактоваться более свободно, но все же остается некоторой формой наблюдения, непосредственного ознакомления с эмпи­рическим материалом, который должен получить интерсубъективное вы­ражение. Второй тип также трактуется свободнее, но все же ограничен построением моделей дедуктивно-неоспоримого рассуждения. И лишь философия, помимо этих типов, которые она, конечно же, не отбрасывает, вводит третий тип, который можно было бы назвать знанием, получае­мым посредством рефлексии. Такая рефлексия обычно совершается не над отдельными и ограниченными фрагментами эмпирического материа­ла, но над глобальными и комплексными фактами и ситуациями, смысл которых, условия их возможности философия пытается понять и иссле­довать, добираясь при этом и до условий их постижимости. Эти факты и ситуации рассматриваются не через эмпирический материал как таковой, а через феноменологическую очевидность, которая своей точкой отсчета имеет не содержание некоторого интерсубъективного наблюдения, а со­держание живого переживания. Свобода, ответственность, ценности, интенциональность не могут быть объектами “наблюдения”, они не могут логически выводиться из наблюдаемых фактов. Они могут лишь прини­маться как данное в контексте личного опыта, либо концептуализироваться в рефлексии, пытающейся придать значение этой переживаемой очевидности и распознать условия, при которых это возможно.

С точки зрения науки, такой способ мышления мог бы казаться “субъективным” и потому негодным. Однако мы знаем, что те, кто раз­рабатывает эти методы (например, трансцендентальный метод, феноме­нологический, аналитический - все эти методы суть частные случаи ме­тода философской рефлексии), имеют целью достижение уровня объек­тивности более глубокой и более радикальной, чем даже уровень интерсубъективности , достигаемый науками (которые вынуждены мирить­ся с большим количеством неявных допущений и неанализируемых пред­посылок) . Другими словами, обращение к субъекту не обязательно влечет за собой субъективность, но может быть даже условием для обоснования знания об “объектах”, поскольку само это знание ничего не может до­бавить к характеристике познающего субъекта и в конечном счете зави­сит от него. Не будем здесь дискутировать, лучше или хуже эти методы, чем методы науки: ясно, что они не менее строги (когда их строго при­меняют), чем научные методы, и рациональны. К тому же следует сказать, что они применимы не только к исследованию человека, но и к по знанию природы, хотя в этом случае они не увеличивают совокупность знаний о природе, а дают только общую интерпретацию того, что известно благодаря науке. Но в исследовании человека они имеют особую ценность, ибо здесь пресловутая “нейтрализация субъекта”, почти неизбежная в естественных науках, бессмысленна. Действительно, именно то, что человек является субъектом, отличает его от прочих естественных объектов; поэтому любая программа, игнорирующая бытие человека в качестве субъекта, не может считаться программой его исследования как человека.

Вот почему, если мы сводим изучение человека к узконаучному уровню, мы тем самым отрицаем его специфически человеческую природу. Поэтому философия обязана продолжать исследования человека свои ми методами, так как это не только восстанавливает ее права как философии, но и реабилитирует специфику человека, без чего все наши разглагольствования , направленные против “овеществления” человека или в защиту его прав и достоинства, его свободы и творчества, суть не более чем нравоучительная риторика. Иначе говоря, если специфика человека подвергается элиминации путем чисто научного анализа и объяснения, тем самим бросается вызов самому существованию человека как человека. Было время, когда одной из наиболее серьезных задач философии считалось доказательство бытия Бога; видимо, уже трудит сомневаться в том, что в наше время важнейшей задачей философии является доказательство бытия человека.

Человек, взятый в отдельности, а также расс атри аемый в родовой и социальной совокупности, есть проблема. Именно поэтому, сколько людей, столько и проблем. Эта истина относится к числу вечных, чем не преминули воспользоваться разного рода диктаторы и мизантропы, исходившие из того, что раз нет человека, нет и связанных с его существованием проблем. И губили людей поодиночке и миллионами. А философы-гуманисты и романтики всех времен прославляли Человека и человечность.

Тысячи лет человек выступает объектом научного и вненаучного знания, литературы, всех видов искусства и человековедения в целом, оставаясь в своей природной и социальной субстанции и поныне своего рода Terra incognita. Прогресс сопровождается экспоненциальным расширением массива данных о человеке, вновь и вновь требующих своего изучения и объяснения. Это особенность любой науки: решая одни проблемы, она одновременно их отрицает и «плодит» другие, раздвигает фронт и пределы исследований.

В человеке остается невероятно много скрытого, таинственного. Он - головокружительной сложности кроссворд, загадка из загадок. Его действия зачастую не поддаются рациональному истолкованию и адекватной оценке, по крайней мере, с помощью существующей теории и методологии. Сократовский призыв «По най самого себя» так в полной мере и не реализован несмотря на все достижения философии (в том числе логики и этики), биологии, медицины, психологии, демографии и других наук. Есть ученые, полагающие, что про блема человека вообще неразрешима. Скорее прав был Ф. М. Достоевский: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время...»

Так кто же он, человек? В чем его сущность? Действительно ли она непознаваема как «вещь в себе» (Кант) и универсальна как «мера всех ещей» (Протагор)? Что есть биологическая и социальная природа человека? Каковы его эволюционные истоки и жизненные силы, социальные идеалы и система ценностей? Где искать и как измерить подлинное богатство личности? Свободен ли человек от самого себя? В чем причина непредсказуемости человеческого поведения и волеизъявления? Осознан ли человеком смысл собственного бытия? Есть ли у него цель существования призвание на этой планете? Он на ней венец, царь или добровольный заложник? Человек идет по жизни или его ведут? Достижима ли гармония внутри человека и вне его?

Вопросы, вопросы... Их, как всегда, больше, чем ответов. Но, может быть, это и неплохо: постоянно сохраняется вызов человеческому интеллекту, совершающему тяжкий путь познания. Проблематика философской антропологии актуали ируется всем ходом развития современного человека и социоприродной среды его обитания.

Актуальность философской проб ематики человека

Злободневность древнейшей проб емы человека в современных условиях, т. е. на рубеже второго и третьего тысяче етий нашей эры, определяется отнюдь не конъюнктурными соображениями, не преувеличенными представлениями людей об исключительности и особой «судьбоносности» своего поколения, хотя и это имеет место. Дело заключается прежде всего в том, что в результате собственной деяте ьност человека (хозяйственной, социальной, политической, экологической, военной и др.) в корне изменились и продолжают с нарастающей скоростью меняться объективные условия и факторы существования миллиардов людей, что имеет своим неизбежным следствием как серьезные сдвиги в бытийной стороне жизни индивидов и их социальных общностей, так и в особенности перем ны во внутреннем духовном мире каждого человека, требующие глубокого и всестороннего научного анализа.

XX век буквально ворвался в историю человечества своими достижениями и от рытиям , эпохальными авоеваниями в области материальной культуры и человеческого духа. Кардинально изменилась и все более интенсивно меняется роль человека в мире людей, в мире идей и предметов, в мире машин и технологий. Раздвинулись безграничные просторы философского и иных видов познания не только Вселенной, но и самого человека.

Вопрос, однако, заключается в том, что философская проблематика и, в частности, область социальной философии, философской антропологии и методологии должна уточняться с прогрессом других, частных наук и знания в целом. Это естественный процесс, совершающийся, по крайней мере в Европе, уже две с половиной тысячи лет - с тех пор, как возникла философия и стали формироваться различные науки: математика, физика, геометрия, астрономия, медицина и т. д.

Складывалась параллельно с другими и наука о человеке, родоначальником которой можно, видимо, считать Сократа (469-399 гг. до н. э.), развивавшего философскую этику, учение о душе. Впоследствии проблемы человека исследовали Платон (427-347 гг. дон. э.), Аристотель (384-322 гг. до н. э.), Эпикур (341-270 гг. до н. э.), софисты (Протагор, Горгий, Гиппий и др., жившие в V-IV вв. до н. э.), стоики (Зенон, Хрисипп, Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий, живш е в Древней Греции и Древнем Риме в конце IV в. до н.э. - VI в. н. э.). В средние века доминировали религиозные концепции человека. В эпоху Возрождения, Новое и Новейшее время, вплоть до наших дней философские проблемы человека получили дальнейшее развитие и обогащение.

Исторический опыт свидетельствует, что проблемы человека приобретают особую начимость в переломные эпохи, когда в обществе происходят грандиозные изменения, охватывающие все сферы человеческого быт я. Именно такой переломный, во многом критический характер носит переживаемая нами эпоха. Ныне философская проблематика человека выдвинулась на передний край науки и практики в силу многих причин и обстоятельств. Отметим лишь главные.

Во-первых. Асимметричное развитие общества в наше время, когда достигнутый высокий уровень научно-технического развития вступил очевидное противоречие с недостаточной зрелостью социальных отношений, поставило человека перед необходимостью реконструировать, изменить эти отно ения, повсеместно выйти на современный этап индустриального и постиндустриального развития, сочетая его с развертыванием демократических процессов, установлением правовых режимов, достижением основных прав и свобод личности.

Взятая в глобальном масштабе, эта целевая установка на многие десятилетия вперед предопределит содержание и формы человеческой деятельности, направленной на решительное социальное переустройство и собственное совершенствование. Философия вместе с другими общественными науками призвана дать общее мировоззренческое, теоретико-методологическое обоснование такой деятельности, указать на ее идеальные жизненные ориентиры, ценностные критерии и мотивации; раскрыть пути преодоления дисбаланса в развитии системы «человек-общество-техника», ее гармонизации, что связано в первую очередь с повышением роли человека в историческом процессе.

Во-вторых. Можно констатировать, что, инициировав научно-техническую революцию, человек оказался неспособным справиться со многими ее последствиям : фактически превратился в пленника, заложника прогресса Он не только не рационализирует вызванные НТР глобальные изменения, а все более отягощает связанные с ними свои нынешние жизненные условия и усугубляет их перспективу.

Обстановка требует нового философского видения мира в связи с развивающимися научными, техническими и технологическими чудо-революциями. В частности, требуется переосмыслить сам ход НТР с целью ее решительной корректировки в соответствии с подлинными целями и интересами челов ка. Философская антропология не может обойти проблемы, с которыми столкнулся в связи с НТР человек за порогом нового XXI в.

Речь идет прежде всего о том, что использование достижений НТР в военных целях, милитаризация науки способны в случае применения оружия массового уничтожения привести к гибели как самого человечества, так и всего живого на планете; развитие НТР сопровождается значительным усилением антропогенной нагрузки на природу, что чревато в обозримом будущем отравлением окружающей человека среды обитания, экологической катастрофой.

НТР выдвинула для решения крупнейшие вопросы взаимодействия социума, экосреды и техносферы. Их нельзя решить с оптимальными результатами без объединения усилий представителей обществоведения и естествознания. Новая мировая научно-техническая политика и стратегия устойчивого развития должны базироваться на прочном философском фундаменте, на теории и методологии науки не вчерашнего, а автрашнего дня.

В-третьих. В наше время, когда в мире происходят поистине «тектонические» перемены, совершаются радикальное обновление и модернизация многочисленных социальных, экономических и политических структур, наука обнаруживает способность к более основательной, чем это было раньше, модификации и актуализации своей основной проблематики. Своеобразно реагирует на новеллы века философия - «эпоха, схваченная мыслью».

Уже отмечалось, что живым откликом на возрастание роли человеческого фактора явился антропологический поворот в философии. Этому способствовал растущий задел в виде многообразных данных о человеке, накопленных в XX в. такими науками, как история, физика, химия, биология, генетика, археология, психология, физиология, социология, этнография, антропология и др. Эти данные оказали философии человека неоценимую помощь, обогатили ее выводы, явились своего рода «лекарством» от умозрительного подхода к человеку, от метафизики, схоластики, догматизма в трактовке его сущности, природы, эволюции и т. п.

В то же время перед философами встала двуединая задача: исполь уя данные конкретных наук, не допустить их переоценки, обеспечив комплексный подход к человеку. Особенность философского познания человека в отличие от частнонаучного познания состоит именно в его целостности и системности. В этом смысле философский антропологизм должен учитывать максимум связей и взаимозависимостей человека с другими людьми, с социальными общностями (от семьи и трудовых коллективов до общества и мира в целом) и социальными явлениями (труд, государство, культура, политика, спорт и т. п.), с природой.

Не менее, а скорее более сложным и важным для философского познания человека является изучение комплекса вопросов, относящихся к его внутреннему миру. Речь идет прежде всего об эволюции человека в семействе гоминидов - от австралопитеков, неанд ртальцев, человека умелого, человека прямостоящего до человека разумного (Homo sapiens). Важно далее иметь в виду родовую природу и социальную сущность человека, единство в нем социального и биологического. Философская антропология не может выполнить своих функций, если она не исследует человеческие ценностные и мировоззренческие установки: смысл жизни и ее целеполагание; предназначение, призвание человека; условия и пути преодоления различных форм отчуждения и достижения свободы. Эта наука, изучая внутренний мир человека, раскрывает сложнейший процесс его познавательной деятельности - от простых ощущений и восприятий до высших форм мыслительной работы (понятия, суждения, умозаключения).

Человек - это мир человека, являющийся одновременно объектом, продуктом всех общественных отношений и субъектом, творцом личных поступков и объективированных связей, исторического процесса, действительного мира, Вне анализа внутреннего духовного мира человека невозможно понять, как обеспечить его гармонию с внешним миром, а следовательно, нельзя успешно решить никакие международные, религиозные и национально-государственные задачи, как бы далеко с внешне ни отстояли от людей, ради которых их планируют и реализуют. Философия, изучая внешний мир объектов, внешние связи и отношения человека и проникая в его внутренний мир, выражает достигнутые результаты в соответствующих законах, категориях и понятиях.

Следует заметить, что нередко антропологический поворот в философии связывают с такими крупными философскими учениями, как прагматизм, персонализм, экзистенциализм, протестантская философия. Одни из них восходят к прошлому, другие - ровесники XX в. С этим можно согласиться, но с существенной оговоркой. Действительно, в указанных учениях проблема человека занимает центральное место Однако человеческая проблематика здесь предельно сужена, например в экзистенциализме - до судьбы индивида, внутренних переживаний и коллизий одинокого человека, над которым «возвышается, его окружает иррациональное - и так до конца его дней», а сам по себе мир «просто неразумен, и это все, что о нем можно сказать». По существу, такие учен я о человеке носят не традиционный характер, а преимущественно частнонаучный или вненаучный (например, теологический).

Высказывается мнение, что проблема человека превращается в «общую проблему всей науки в целом, всех ее разделов, включая точные и технические науки». Такая постановка вопроса представляется вполне оправданной, но она не отличается новизной. Еще И. Кант выводил проблему человека за рамки антропологии и связывал ее с общими целями и задачами человеческого рода, с формированием гражданского общества и всеобщего права.

В-пятых. Актуальность философской проблематики человека обусловлена и тем, что к многочисленным кризисам на планете добавился аксиологический, связанный с переоценкой духовных начал. В основе такой переоценки лежит резкая ломка устоявшихся общественно-политических и ментальных структур, смена парадигм формаци онного развития, преодоление разного рода предрассудков и дефектов сознания. Среди последних политические стереотипы и мифы - «схематизированное, как правило, эмоционально окрашенное и воспринимающееся без доказательств, в качестве аксиомы, представление о том или ином субъекте политики, социальном или политическом явлении»

В нашей стране после распада СССР, крушения советского общественного и государственного строя, после пятилетней «перестройки» (1986-1991 гг.) и трехлетнего (1991-1994 гг.) вхождения в новую систему власти и рыночные отношения произошли крупные изменения в общественном сознании. Часть населения разуверилась в прежних, социалистических идеалах, поддерживает курс на демократи ацию, вхождение в мировое рыночное хо яйство. Другая часть такой курс не приемлет. Многие оказал сь дезориентированными, проявляют апо итичность, не участвуют в выборах, референдумах; опасные масштабы приобрели безыдейность и бездуховность, пренебрежение к культурному наследию, общепризнанным нормам морали и правилам социального поведения.

Резкий спад производства, расстройство денежной системы, инфляция привели к падению жизненного уровня населения, сокращению государственных ассигнований на просвещение, здравоохранение, науку, культуру. Их также поразил глубокий кризис. Многократно возрос уровень преступности, особенно организованной. Появились новые сложные проблемы: безработица, сепаратизм, национальная рознь и конфликты, беженцы, эмиграция, депопуляция, растущее имущественное неравенство.

В этих условиях в России, как и не раз в прошлом, перед страной, ее рабочим классом, крестьянством, интеллигенцией, предпринимателями встали вопросы: как быть? что делать? Главное - сохранить народ, культуру, развить производственный и научно-технический потенциал страны. Возродить духовность, лучшие традиции и обычаи, вернуть людям веру в справедливость, обеспечить нормальный, здоровый образ жи ни, поднять благосостояние, утвердить повсеместную конституционную законность. Человек должен быть в центре экономики и политики, его потребности и интересы должны быть выше всех других потребностей и интересов Тогда и начнется подлинная модернизация российского общества, заработают реформы.

С преодолением интеллектуального и нравственно-этического кризиса неразрывно связаны надежды на эффективное функционирование всей духовной сферы общества. В недавнем прошлом из отечественной философии изгонялись понятия «дух», «духовность», «духовный мир», «духовные начала». Фактически были отброшены знаменитые положения И. Канта (1724-1804 гг.), что человек - альфа и омега, исходный пункт и конечная цель философствования, что он самый «главный предмет в мире», а постигает человека философия как знание, убеждение и вера. В нашей стране надолго утвердилось пренебрежительное отношение к потребностям и интересам отдельного человека - индивида, индивидуальности. Примат отдавался всему коллективному, надличностному, партии, государству, обществу, народным массам. Эту «новую» философию человека поэтично выразил В. В. Маяковский;

Единица!

И то, если не на базаре,

а близ о... Еди ица - вздор, единица - ноль...

Формальное решение основного вопроса философии, отождествление духа и сознания наряду с массовыми репрессиями, гонениями на инакомыслящих, церковь и религию привели к оскоплению, нуллификации подлинной духовности, к превращению ее в нечто вторичное, производное. Политическое манипулирование массовым сознанием стало повседневной нормой. Не устранено оно и в наше время. Гримасы «массовой культуры», нередко критикуемые и отвергаемые даже на ее родине - Западе, получают у нас беспрепятственное распространение. Духовность подрывают коммерциализация образования науки, литературы, средств массовой информации, театра, кино, внедрение антиморали, конкурентных рыночных законов и норм в отношения между людьми и коллективами. В этих условиях перед русской философией стоят большой важности задачи разработки новых идей и подходов в духовной области, в совместной подготовке целостной, научно обоснованной концепции гуманитарного просвещения, образования и воспитания.

В-шестых. В современном мире проблема человека стоит очень остро в связи с нерешенностью многих, нередко элементарных, жизненно важных вопросов его бытия, а также игнорированием, нарушением и подавлением во многих странах социальных, экономических, политических и гражданских (личных) прав и свобод человека.

В десятках стран существуют антидемократические, тоталитарные, военно-авторитарные режимы, где права человека вообще не гарантированы и не соблюдаются. Немало нарушений этих прав имеет место и в странах с демократической формой правления, а также в странах, недавно вступивших на этот путь развития.

Предпринимаемые ООН, другими международными организациями и учреждениями меры в данной области ока ались, к сожалению, ма оэффективными. В мировом сообществе народов и государств необходимо утвердить новый экономический, политический и информационный порядок требуются серьезная модернизация доиндустриальных обществ, оказание им значительной помощи со стороны Запада в решен и социальных, культурных, образовательных, демографических и других проблем.

В свою очередь, все это предполагает наличие принципиально нового концептуального подхода к решению современных общечеловеческих проблем с их членением и конкретизацией по основным регионам и зонам, в разработке которого могли бы активную роль сыграть экономисты, юристы, социологи, философы, демографы, врачи и другие специалисты. Философская антропология не может абстрагироваться от той реальности, которая окружает множество наших обездоленных соплеменников. Она призвана выработать теоретические постулаты и практические рекомендации, направленные на решение острейших жизненных проблем, с которыми сталкивается большинство человечества.

«Определ ние философии и сущность ее в том, что она есть наука о сущем как таковом». Осмысливая сущее, философия вносит неоценимый вклад и в изучение человека, его

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Человек как предмет философии

Введение

1. Философская антропология

2. Сущность человека

4. Человек и сфера “должного”

5. Законы, правила и нормы

Заключение

Введение

Человек - наиболее уникальное и одновременно универсальное существо, что предопределяет «вечность» его проблемы в динамике культуры и философии и сложность его однозначного определения. Проблематичность последнего состоит, с одной стороны, в неизбежной пристрастности взгляда на самого себя. В этом плане философия человека - это всегда вариант философского самопознания (М. Бубер). С другой стороны, его полное определение возможно лишь через описание мира человеческого бытия, однако при этом оказывается, что «человек - это в известном смысле все» (М. Шелер).

Являясь точкой пересечения самых различных проекций бытия, человек в широком смысле может быть определен как конкретное единство микрокосма, микротеоса и микросоциума. Человек как микрокосм («малый мир») вбирает в себя основные законы организации жизни и природы. В качестве микротеоса («малого бога») он соотносится с абсолютными ценностями, отражающими идеал совершенной личности. Как микросоциум он является носителем самых разнообразных общественных ролей и отношений. философия антропология человек когнитивный

В узком смысле человек может пониматься как биосоциальная или биопсихосоциальная целостность, генетически и функционально обусловленная развитием природы и общества. Данная модель позволяет объяснить человека не только в философском, но и в научном аспектах, однако своеобразие собственно философской постановки проблемы здесь несколько нивелируется.

Наиболее классической в философии считается так называемая триадичная (триединая) модель человека, предполагающая его рассмотрение в единстве таких составляющих, как тело, душа и дух. Идея тепа в философии отсылает к природным основаниям человеческого бытия. Однако одновременно оно выступает как продукт социальной и культурной эволюции, устанавливающей определенные границы и каноны «естественности». С феноменом души (особая жизненная энергия, которая, будучи сама бессмертна, очерчивает сроки земного существования человека) философия традиционно соотносила проблематику жизни и смерти, свободы и творчества. Понятие дух обращено к описанию не столько индивидуального, сколько общего, и даже всеобщего, в человеке. Началами, составляющими основу подобной всеобщности личности, в философии чаще всего назывались разум и социальность.

Используется еще один категориальный ряд для реконструкции феномена человека: индивид, индивидуальность, личность. Индивид - это человек как отдельно взятый представитель человеческого рода в целом. Индивидуальность - совокупность уникальных черт личности, отличающих ее от других. Личность - это человек в аспекте его социально-значимых и индивидуально-психических характеристик.

Выделяют следующие стратегии интерпретации человека в философии: натурализаторская, экзистенциально-персоналистская, рационалистическая и социологизаторская.

Согласно натурализаторской концепции человек - это элемент природы, подчиненный единым с нею законам функционирования и не имеющий ничего сверх того, что невозможно было бы в других природных образованиях. Человек здесь рассматривается по аналогии с животными и сам является не более, чем животным (его оценка колеблется в оппозициях «венца природы» (Ж. Ламетри, Д. Дидро, Г. Спенсер, Э. Уилсон и др.) и «несостоявшегося», биологически ущербного животного (Фр. Ницше, 3. Фрейд, А. Гелен и др.)).

Экзистенциально-персоналистская парадигма понимает человека как особое начало в мире, не сводимое к каким-либо внешним законам (природным или социальным), но объяснимое лишь исходя из его индивидуального опыта и проекта. Его существование в мире - это всегда уникальный опыт свободы, посредством которой человек сам выбирает себя. В развитии этой традиции можно выделить: а) религиозный персонализм, акцентирующий значимость внутреннего духовного опыта, ядро которого составляет свобода воли (Августин, русская религиозная философия, современный персонализм); б) собственно экзистенциализм (Ж.-П. Сартр, А. Камю, М. Хайдеггер и др.), укореняющий личность не в Боге, но в ее собственной экзистенции.

Для рационалистической (классический рационализм от Платона до Гегеля) стратегии сущностной особенностью человека становится наличие у него разума, сознания, что позволяет ему постигать глубинные связи и законы внешней действительности, планировать в соответствии с полученными знаниями свои действия. При этом для рационалистической философии разум лежит в основании не только человеческого, но и природно-космического бытия.

В социологизаторской модели (марксизм, структурализм, символический интеракционизм) человек выступает продуктом не столько биологической, сколько социальной эволюции. Кредо этой модели наиболее емко выразил К. Маркс, сказав, что «сущность человека есть совокупность всех общественных отношений». Только посредством социализации человек преодолевает в себе природное, и только в обществе он может действительно реализовать себя.

1. Философская антропология

Предметом философии человек становится в такой философской дисциплине, как философская антропология, изучающей человека, его специфику по сравнению с другими живыми существами, его место в универсуме (мире), особенности его существования и мировосприятия. В отличие от культурной антропологии, занятой изучением образа жизни и сознания людей конкретных культур, философская антропология фиксирует свое внимание на основных чертах человека как рода. В то же время она может включать в себя и включает изучение человека как индивидуальности, как субъекта уникальных переживаний (экзистенциальные проблемы).

Надо иметь в виду, что в качестве самостоятельного раздела философская антропология сформировалась приблизительно к XVIII в., однако выяснение специфики человека - это ведущая задача всякого философствования. За гносеологическими (теоретико-познавательными), онтологическими, социально-философскими поисками всегда стоят главные вопросы, которые очень хорошо сформулировал Иммануил Кант в своей системе философской антропологии: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я смею надеяться? Эти три вопроса, по Канту, сводимы и заключены в последнем, четвертом вопросе: Что такое человек?

Философская антропология стремится понять и ставит такие проблемы:

Каково положение человека в мире, какое место занимает он в иерархии вещей и существ? Является ли человек случайным эксцессом бездушной природы или же он причастен высшим силам? Он - только маленький частичный фрагмент мироздания, или он - микрокосм (маленький космос), зеркало мира как целого?

Какова природа и сущность человека? Чем он отличается от животных?

Существует ли то, что мы называем свободой, и в какой степени человек свободен? Какие виды необходимости господствуют над ним и может ли он преодолеть их?

Человек - разумное существо или же существо, руководимое влечениями и страстями? Каковы возможности разума и какова мера влияния бессознательного на наше мышление и поведение.

Что такое смерть, как человек должен относиться к ней?

В чем смысл жизни? Есть ли у каждого из нас конкретное предназначение и как можно "стать собой"?

Какое реальное место занимают в человеческой жизни любовь, справедливость, мужество и другие важнейшие духовные ценности?

Ни на один из этих вопросов нет окончательного и исчерпывающего ответа. Люди каждой новой эпохи дают свои ответы, заново осмысливая свое собственное положение в мире. Исходя из сказанного, следует ответить на ключевой для антропологических изысканий вопрос: каково место человека в мире?

Первый ответ был характерен для периода античности - это ответ космоцентрический. Он означал, что Космос - мировой порядок - это живое телесное целое, а человек - микрокосм, маленькая модель единой одушевленной вселенной.

Второй ответ - теоцентрический. Он типичен для средневековья. У истоков истории стоит единый Бог-творец, создавший мир из ничего. Человек создан по образу и подобию божьему, он, как и творец, наделен свободой воли. Однако человек греховен, так как воспротивился воле творца. Бог - промыслитель и судья всех человеческих дел.

Третий ответ - антропоцентрический. Он господствует в философии с начала Нового времени и по сегодняшний день. Антропоцентризм исходит из того, что мы ничего толком не знаем в мире, кроме самих себя, и на весь мир смотрим только через призму собственно человеческих потребностей и интересов. Антропоцентризм возвышает человека, но он чреват субъективизмом, практической и познавательной само замкнутостью.

2. Сущность человека

Вопрос о природе человека - также один из центральных в философской антропологии - это вопрос о его эмпирическом (природном) отличии от всех других живых существ, а вопрос о его сущности - это вопрос о тех его глубинных качествах, которые определяют его специфику и внешне проявляются в чертах, свойственных "природе".

Природа человека глубоко противоречива, поэтому человек всегда выступает загадкой для самого себя. С одной стороны, человек - существо физическое, телесное, подчиненное всем законам биологии и физиологии. Он захвачен влечениями, в нем сильны бессознательные импульсы, им владеют инстинкты и страсти, он легко впадает в страх и гнев. Являясь как бы "вещью среди вещей", человек детерминирован своим прошлым (биологией).

С другой стороны, человеческая природа являет нам сознательность, разумность, способность ясного понимания и осмысления обстоятельств. Человек может познавать объективные характеристики действительности, даже если они прямо не отвечают на его биологические потребности. Человек демонстрирует способность быть нравственным, подниматься над своими естественными влечениями и делать свободный выбор. Тогда оказывается, что он вовсе не подчинен полностью прошлому, не похож на "вещь". Сознание, разум и свобода присущи природе человека. Человек над биологией надстраивает биографию.

Именно эта двойственность всегда заставляла философов искать сущность человека, отличающую его как особое существо от биофизических проявлений его природы. Существует три возможных варианта решения данной проблемы.

1. Сущность человека духовна. Эта версия характерна для всех религиозных и эзотерических (тайных) учений. В соответствии с ней истинная самость человека не имеет отношения к эмпирическому миру. Так, в соответствии с христианством Бог наделяет человека единством духа и души, способных подняться над инстинктами и телесными требованиями, а также над любыми соблазнами материальной жизни. Человек духовен и потому способен господствовать над плотью. В соответствии с эзотерическими учениями истинное "Я" человека - духовная монада (единица) - просто сменяет из жизни в жизнь разные тела, которые служат лишь средством для самосовершенствования.

2. Сущность человека - разум. Эта версия сформировалась в Новое время (рационализм). Она предполагает, что разум - особая самостоятельная инстанция (дух) и человек отличается от животных именно разумом - умением логически мыслить, познавать себя и мир. Разум позволил человеку выделиться из животного царства, используя силы самой природы, и он же залог грядущего счастья и прогресса в обществе.

3. Сущность человека - предметно-деятельная, социокулътурная. Решающую роль в утверждении этой версии сыграли работы Карла Маркса. Человек выступает здесь как существо, которое не пассивно приспособляется к природе, а активно приспосабливает природу к собственным потребностям. Он переделывает ее в трудовом процессе, ставит все новые и новые цели, создает "вторую, очеловеченную природу" - мир культуры. В труде, преобразуя окружающую действительность, человек и проявляет себя как разумный и свободный, ибо творит "по меркам любого вида, в том числе и по законам красоты". Являясь существом трудовым, человек выступает и существом социальным. Он не может трудиться вне общения. Покорение природы и преобразование ее в культуру связано с постоянным взаимодействием людей, со складыванием социальных групп. Поэтому сущность человека - это "совокупность всех общественных отношений". Не биологические черты человека определяют самое существенное в нем, а его социально - групповая принадлежность.

3. Возникновение наук о человеке

Такая удобная ситуация мирного сосуществования была нарушена с возникновением наук о человеке во второй половине прошлого века (психологии, истории, социологии и многих других, не говоря уже о том огромном влиянии, какое было оказано биологической теорией эволюции). Здесь уместно вспомнить яркое высказывание Г. Тэна, сделанное в 1870 г.: “Наука, наконец, дошла до человека. Вооружившись точными и всепроникающими инструментами, доказавшими свою измерительную силу на протяжении трех столетий, она направила свой опыт именно на душу человека. Человеческое мышление в процессе развития своей структуры и содержания, его корни, бесконечно углубленные в историю, и его цветущие вершины, возвышающиеся над полнотой бытия,-- вот что стало ее предметом”.

Конечно, нельзя не отметить, что стиль мышления “точного естествознания” и прежде был предметом увлечения философов: геометрические методы вдохновляли философию Декарта и Спинозы, влияние эмпирических методов скрупулезного наблюдения явно просматривается в локковском исследовании разума, которое Кант метко назвал “физиологией понимания”, да и сам Кант нашел в ньютоновской механике модель, послужившую источником идей, лежащих в основе его доктрины человеческого знания; у Юма мы находим явно выраженное мнение о применимости ньютоновских методов в области “моральных наук” (а сколько других мыслителей претендовали на то, чтобы считаться ньютонами в своих дисциплинах!). Но все это были попытки найти применения когнитивных процедур, заимствованных из точных наук, внутри самой философии, тогда как смысл приведенного высказывания Тэна заключался в призыве вытеснить философию из сферы человеческого бытия, до которой наконец “дошла наука”. Трудно отрицать, что такое мнение имело под собой определенную почву и что после впечатляющего развития наук о человеке это мнение оказало исключительное влияние на духовность нашего времени.

Может ли быть оспорено это мнение? Безусловно, может, и по крайней мере двумя способами. Во-первых, критика могла бы опереться на результаты различных исследований, проведенных в последние десятилетия в рамках философии науки. Они достаточно убедительно показали, что научные теории (рассмотренные не только как некие общие гипотезы, но и как определенные реализации требований, предъявляемых методологическими критериями) приобретают свою форму в некоторых общих концептуальных рамках, которые принято считать “метафизическими”; хотя смысл этого термина, вероятно, не вполне корректен, все же есть достаточные основания сближать его с тем, что мы называем философией. Это позволяет нам учитывать герменевтический компонент науки, которым, к сожалению, часто пренебрегали, но в настоящее время за. ним признается все большее значение. Герменевтический компонент не только задает предварительное ориентирование в процессе конструирования теорий, но постоянно наличествует в их эволюции, взаимодействует с ними по принципу обратной связи, участвует в определении релевантности фактического и экспериментального материала, играет важнейшую роль в процессе выбора теории. Если это верно по отношению к физике, химии, биологии и космологии, то еще вернее по отношению к наукам о человеке; определенная философская концепция человека лежит в основаниях любой психологической, социологической, экономической, исторической, лингвистической или кибернетической теории (и наоборот, по принципу обратной связи, развитие этих научных областей способствует определенной ревизии общефилософских концепций человека).

Второй путь критики, направленной в адрес концепции вытеснения философии, заключается в том, чтобы указать такие аспекты или измерения человеческого бытия, такие специфически человеческие проблемы, которые вряд ли могут быть поняты и решены посредством одних лишь наук о человеке. Став на этот путь, однако, не следует истолковывать эту критику как признание некой недоступной для наук “остаточной” сферы. Именно такая ошибка совершается, по крайней мере неявно, теми, кто полагает, что философия вынуждена “отступать” перед натиском прогрессирующих наук, оставляя за собой лишь самые неприступные для такого наступления районы. Это вполне согласуется с позитивистскими нападками на философию, когда последняя отождествляется с примитивным, туманным, неясным подходом к исследованию вещей, который неизбежно должен уступить место научным объяснениям явлений. В противовес подобным утверждениям мы считаем, что философии есть что сказать даже в тех областях, в каких наука достигла своих наиболее впечатляющих успехов, ибо сами эти успехи не только не приводят к утрате значения, элиминации философских проблем, но, наоборот, еще более подчеркивают это значение, а часто и способствуют постановке новых проблем философского ранга. Возьмем хотя бы современную физику: ни теория относительности, ни квантовая теория не дали окончательных решений, не “устранили” такие классические проблемы философии природы, как проблемы времени, пространства, причинности и детерминизма; напротив, развитие этих теорий сообщило этим проблемам еще более острый характер. Точно так же современные достижения биомедицины поставили перед человечеством ряд новых этических проблем, которые выходят за рамки компетенции этой науки и являются серьезным вызовом этике и философии человека.

4. Человек и сфера “должного”

Философы всегда пытались определить специфику человека и чаще всего видели ее в разуме: “рациональное существо” или “разумное животное” -- наиболее классические определения человека. Иногда подчеркивались иные аспекты, например, “быть политическим животным” или “быть творцом истории”, “обладать языком”, “быть способным к религиозному отношению к миру”. Но это не мешало науке распространять свое влияние на эти сферы: психология, социология, политическая наука, лингвистика, религиоведение -- примеров предостаточно. Все эти аспекты, конечно, еще ждут и своего философского исследования, без которого они вряд ли могут быть вполне понятны: здесь, однако, мы предпочтем, как кажется, более ясный и потому более “оперативный” способ выяснения специфики человека, состоящий в том, что эта специфика не сводится к указанию признаков, выделяющих человека из всех прочих живых существ, но требует для своего понимания методологического подхода, отличного от методов науки.

Такая специфическая характеристика может быть кратко выражена в утверждении, что каждое человеческое действие связано с наличием некоторого “как должно быть”. Во избежание недоразумении сразу отметим, что отнюдь не все, что делает человек, является собственно “человеческим действием”. Например, когда мы едим, дышим или непроизвольно отдергиваем руку от пламени, наши действия ничем не отличаются от тех, какие совершают животные. Но в собственно “человеческих действиях”, как бы просты они ни были (не говоря уже о таких высоких уровнях, как моральные действия), обязательно наличествует это самое “как должно быть”, пронизывающее таким образом всю сложную иерархию человеческой деятельности сверху донизу. Ремесленник, делающий, скажем, табуретку, уже заранее знает, какой она “должна быть”, и когда его работа окончена, он оценивает ее результат как более или менее хороший (обычно он признает, что этот результат “несовершенен” по сравнению с тем, что “должно быть”, с тем, что он имел в своем уме и что мы могли бы назвать “идеальной моделью”). То же можно сказать о хозяйке, стряпающей пирог, и вообще о любой человеческой деятельности, целью которой является изготовление какой-то конкретной вещи. Назовем такие действия операциями.

Другие человеческие действия не имеют целью изготовление какого-либо предмета как такового, и в таких случаях “как должно быть”, “совершенство”, “идеальная форма” -- все это скорее относится к способу. каким осуществляются эти действия: речь, письмо, танец, рисование, рассуждение -- примеры таких действий, которые мы назовем исполнениями (к таким действиям обычно применимы характеристики “хорошо” или “плохо”).

Наконец, многие человеческие действия считаются “хорошими” или “плохими” не потому, что они дают в результате “хороший” или “плохой” предмет, и не потому, что они “плохо” или “хорошо” исполняются, а потому, что они совпадают с некоторыми идеальными образцами, которые, как принято полагать, непосредственно соотносятся с такими действиями. Это типично для моральных действий, которые здесь мы назовем действиями в строгом смысле.

Конечно, такие различения делаются исключительно в целях анализа, и нам никогда не следует забывать, что большинство человеческих действий соединяют в себе названные характеристики, которые, правда, играют в таких действиях неодинаковую роль.

Теперь, кажется, мы имеем основания назвать ценностью некоторое совершенство, идеальную модель, некое “как должно быть”, то, что направляет любое человеческое действие; такое именование оправданно по крайней мере двумя обстоятельствами: 1) оценивая человеческие действия, мы обычно прибегаем к терминам “хорошо” и “плохо”, которые сами по себе суть наиболее общие и типичные ценностные предикаты; 2) мы так же привычно говорим, что результат действия имеет огромную или малую ценность, либо вовсе не имеет никакой ценности, в зависимости от того, как далеко отстоит этот результат от конкретного “совершенства”, о котором идет речь в данном случае. Короче, человеческие действия подлежат оценочным суждениям потому, что они ценностно-ориентированы. Ясно, что здесь мы используем понятие ценности в самом общем смысле, но отнюдь не в его “аристократическом” значении, когда говорят о так называемых “великих ценностях”, опираясь при этом на тот простой факт, что понятия “хорошо” и “плохо” употребляются гораздо более широко, чем их специфически моральные репрезентанты.

Целенаправленное и ценностно-ориентированное поведение

Может быть, здесь уместны некоторые пояснения, почему ценности играют роль также и в человеческих действиях простейших уровней -- в операциях и исполнениях. Действительно, легко заметить, что многие животные изготовляют потрясающие по своему совершенству предметы, такие, как пчелиные ульи или гнезда некоторых птиц, или способны к изумительному исполнению -- вспомним соловьиные трели или стратегию охоты некоторых хищников. Однако поведение животных можно назвать целенаправленным, лишь если стать на некую антропоморфную точку зрения; животное не обнаруживает никакой тенденции к достижению “совершенства”. Оно просто следует природному механизму, который, возможно, снабжен устройством “обратной связи”, регулирующим его взаимосвязи со средой подобно тому, как это имеет место в наших компьютерах с гомеостатическими устройствами. Иначе говоря, то, что у животных выглядит как стремление к некоторому “совершенству”, на деле является просто способом их существования-, у животных нет никакого “как должно быть”, к которому они осознанно стремились бы или которое пытались рационализировать.

Напротив, человек предполагает свою цель, представляет ее наперед, и его действия оцениваются по тому, насколько они ведут к этой цели, по степени совершенства, определяемой с помощью этих оценок. Вот почему человек получает возможность пользоваться интенциональными, идеальными объектами так, что некоторые из них могут стать для него целями и ориентирами действий, тогда как животные (насколько нам это известно) способны только к тому, чтобы познавать конкретные наличные материальные объекты. Вот почему все реальные человеческие действия являются интенциональными, в смысле достижения некоторого, более высокого уровня интенциональности, что дает человеку возможность определять еще не существующее положение вещей и принимать решения, воплощающие при своей реализации возможность в действительность, руководствуясь при этом определенными критериями совершенства в достижении данной цели. Таким образом, мы можем установить различие между простой целенаправленностью и реальным ценностно-ориентированным поведением.

5. Законы, правила и нормы

Из сделанных выше различений вытекает следствие, которое можно отнести к числу наиболее важных средств для понимания и объяснения человеческих действий (а следовательно, и для понимания человека). Чтобы понять поведение чисто физических объектов, мы прежде всего представляем их как то, что характеризуется некоторыми свойствами, такими, как масса, заряд, энергия и т. и., и пытаемся вывести это поведение из определенных физических законов, в формулировку которых входят предикаты, выражающие эти свойства (в конкретных случаях эти предикаты могут быть представлены как параметры, измеримые величины). Чтобы понять и объяснить некоторые феномены жизни, мы точно так же пытаемся представить то, что характеризуется определенными предикатами (метаболизм, репродукция и т. п.), и затем вывести поведение живых объектов из биологических законов, в формулировку которых входят эти самые предикаты. Чтобы понять и объяснить более сложное поведение живых существ, в том числе их целенаправленное поведение, мы также прибегаем к специфическим понятиям и соответствующим естественным законам (здесь мы намеренно употребляем это понятие в наиболее общем его значении, чтобы некоторым нередукционистским образом охватить все типы таких законов).

В соответствии с таким образцом объяснения цель не преследуется как таковая, а просто достигается, будучи неким детерминированным естественными законами результатом. В отличие от такого образца ценностно-ориентированное действие совершается не в силу какого-то закона, а в силу некоторой заранее намеченной цели; конечно, такое действие несвободно от подчинения определенным правилам, но сами эти правила, как легко можно видеть, весьма отличаются от естественных законов.

Зададим вопрос: как может быть воплощено в действительность некое “совершенство”, приближение к идеальной модели, к тому, что “должно быть”, т. е. к тому, что существует только в чьем-либо уме, в ходе специфически человеческой деятельности? Иногда возможно получить некоторые “конкретные модели”, которые признаются прекрасными приближениями к искомому совершенству и которым пытаются подражать. Но чаще формулируются определенные правила, благодаря соблюдению которых может быть достигнут хороший результат (это не исключает и одновременного создания упомянутых моделей-образцов). Однако, в отличие от объяснений на основе естественных законов, такие правила вводятся как раз таким образом, чтобы их применение вело к достижению уже известной цели; при этом рассуждают примерно так: “Если вы стремитесь к данной цели, то вы должны действовать так-то и так-то (т. е. вы должны следовать определенным правилам)”. Такого рода “практический вывод” противоположен по смыслу выводу, основанному на применении естественных законов, когда рассуждают так: “Поскольку исходные условия такие-то и такие-то, конечный результат действия -- цель --должен быть такой-то”.

Но это еще далеко не все: естественные законы действуют сами по себе, тогда как правила, по которым действуют люди, применяются интенционально и могут также нарушаться или вовсе игнорироваться. Поэтому можно сказать, что в то время как естественные явления, к числу которых мы отнесем и чисто целенаправленное поведение, происходят в соответствии с законами, ценностно-ориентированное поведение происходит в соответствии с правилами, принятыми субъектами действия (и это опять-таки подчеркивает важность интенциональности).

Мы говорили о правилах, имея в виду то, что мы назвали выше “операциями” и “исполнениями”. В этих специфических контекстах такие правила могут быть названы конститутивными. Такое название оправдано тем, что выполнение данных правил обязательно для того, кто хотел бы осуществить некую определенную вещь (например, чтобы сделать часы, нельзя как попало соединять разные колесики и пружинки, это нужно делать по определенным правилам, соответствующим устройству этого механизма). То же самое можно сказать об играх (например, чтобы играть в шахматы, надо по меньшей мере знать правила этой игры). Применение правил в “исполнениях” менее жестко связано с предполагаемым результатом, да и сами эти правила более гибки (например, чтобы “правильно” пользоваться языком, нужно соблюдать его грамматические и синтаксические правила, но, конечно же, само по себе такое применение далеко не обеспечивает хорошее владение языком; то же самое верно по отношению к технике фортепьянной игры,-- к тому же правила этой игры трактуются гораздо свободнее, чем правила грамматики, и т. д.). Важно отметить, что конститутивные правила говорят о том, “как должно быть” при выполнении какого-то действия, но сами эти правила зависят от того, как устроен (конституирован) предмет, являющийся целью этого действия. Поэтому в таких правилах не заключено реальное долженствование, они внутренне гипотетичны: “Если вы хотите достичь данной цели, то вы, должны действовать так-то и так-то”, но в них нет императива. “Вы должны сделать то-то и то-то, вы должны достичь такой-то цели”.

Рассуждение наше было бы неполно, если бы мы оставили без внимания вопрос о “совершенстве” или “идеальной модели”, о которых шла речь ранее; дело в том, что этот вопрос выводит нас за рамки, в которых выполнение правил рассматривается как условие достижения определенных целей--требование “совершенства”, примененное к цели действия, предполагает выбор наилучшего из всех возможных способов достижения этой цели. Здесь мы подходим к пониманию того, что совершенство безусловно, оно имеет смысл «само по себе», и это чрезвычайно существенно для обоснования того, что понятие ценности уместно также и в тех случаях, когда речь идет об операциях и исполнениях.

Перейдем к тому, что мы назвали человеческими действиями в строгом смысле, образцом которых являются моральные действия. Теперь мы будем говорить уже не о правилах, а о нормах, подчеркивая существенное различие между ними: нормы не “конститутивны”, а “прескриптивны”. Они предписывают действовать таким-то и таким-то образом не потому, что это непременный путь к достижению некой заранее предвидимой цели, а потому, что они приняты как некое безусловное благо, как ценность в себе и для себя. Нетрудно здесь увидеть аналогию с кантовским различением гипотетического и категорического императивов: нормы как бы относятся к семейству категорических, императивов, а цели, из которых они “выводятся”, можно поэтому назвать ценностями в наиболее полном и специфическом смысле.

Подводя итог, можно сказать, что чисто естественное поведение объясняется естественными законами, тогда как поведение людей может быть объяснено правилами и нормами. Существование норм зависит от признанных ценностей. Однако, поскольку в известной мере ценности играют роль и в операциях и исполнениях, то вся человеческая деятельность в конечном счете объясняется наличием определенных ценностей.

Хоть это и кажется излишним, напомним все же, что все эти различения и разграничения проводятся лишь в анализе и нисколько не мешают признанию того, что любое человеческое действие, взятое во всей своей сложности, имеет множество сторон и аспектов, часть которых не связана с ценностями, а обусловлена естественными -- биологическими, физиологическими и т. д.-- факторами. Всякий из таких аспектов может успешно и корректно исследоваться соответствующей научной дисциплиной в отвлечении от прочих аспектов; с одной стороны, это значит, что интенциональность и ценности могут быть исключены из рассмотрения, когда человек изучается, скажем, физиологией, но, с другой стороны, это значит, что когда исследуются собственно “гуманистические” аспекты человеческой деятельности, можно и даже нужно, отвлекаясь от естественных дисциплин, сосредоточиться на интенциональности и ценностях, сделав именно их предметом анализа.

Науки и “как должно быть”

Сказанного уже, по-видимому, достаточно, чтобы понять: наука не может быть лучшим средством исследования тех аспектов человеческого бытия, которые относятся к тому, “как должно быть”. Ведь на протяжении почти всей своей истории ценностная нейтральность науки считалась ее отличительной чертой, ее добродетелью, спасающей от предвзятости и необъективности. В наше время это утверждение уже не произносят столь категорично, имея в виду, конечно, не то, что содержание науки, знание, которое она добывает, может зависеть от принятых людьми ценностей, а просто то обстоятельство, что научная деятельность ценностно-ориентирована (как прежде, так и сейчас, и в будущем), т. е. направляется неким сознательно-ценностным выбором. Дело обстоит именно так, а не иначе, поскольку научная деятельность -- род человеческой деятельности, и в этом своем статусе она не может не ориентироваться на ценности.

Это обстоятельство и создает проблемную ситуацию, когда мы пытаемся определить научный статус “наук о человеке”. В самом деле, то, что мы можем изучать человека с помощью физики, химии и физиологии, не принимая при этом в расчет ровно никаких ценностей, не вызывает сомнений (поскольку это означает, что мы рассматриваем человека всего лишь как некий комплекс физических процессов, химических реакций, как животное, обладающее определенными жизненными функциями); в то же время гораздо проблематичнее то, что таким же образом могут поступать науки, адресующиеся к специфике человека, к человека как таковому. Напрашивается вывод, что такие науки обязаны принимать во внимание ценности и пытаться понять и объяснить человеческие действия на основе их мотивации, а не на основе детерминистических механизмов разного рода, как это слишком часто пытались сделать. Именно здесь, по-видимому, заключено наиболее важное различие между естественными науками и человековедением (а не в частных методологических характеристиках этих областей). В частности, это означает, что в исследовании человека должен быть вновь введен телеологический подход, изгнанный из науки несколько столетий назад.

Подчеркнем: даже когда ценности рассматриваются как существенные элементы человеческой реальности, наука о человеке должна воздерживаться от ценностных суждений: это значит, что историк, социолог, психолог должны пытаться раскрыть, какие ценности данного сообщества иая данного индивида направляют данные действия или являются источником правил и норм их осуществления. Но сами эти ученые не должны высказываться о таких ценностях, критиковать или защищать их, одобрять или порицать людей, действующих в соответствии с этими ценностями. Иначе говоря, проблема обоснованности ценностей не стоит даже перед науками о человеке. Это противоречило бы специфике и структуре науки. Наука говорит о том, что действительно имеет место, каковы вещи, как они могут быть или как они не могут быть, но она ничего не говорит о том, чем или каковы они должны быть, поскольку ответ на подобные вопросы потребовал бы выхода за рамки эмпирического опыта, единственного источника знаний, допускаемого наукой. Поэтому ценности рассматриваются как нечто такое, что может быть обосновано эмпирически или выведено из человеческого поведения для того, чтобы понять это поведение как интенциональное, целенаправленное и увидеть в этом подлинно бытийственную его характеристику. Таким образом, ценности вписываются в определенную картину мира, и для этого не требуется никакого дополнительного оправдания или указания на источники, почти в том же смысле, в каком Ньютон называл гравитацию высшей “причиной”, позволяющей объяснить природные явления, но для которой он не мог найти причину ее самой и не пытался этого сделать в рамках той науки, создателем которой он был.

Чем собственно должна заниматься философия?

Самое большее, чего можно требовать от науки,-- это исследование человеческих действий как интенционального целенаправленного поведения; мы уже видели, однако, что к этому не сводится их ценностная ориентированность. Задача философии человека, которая не противопоставляла бы себя, а дополняла этот уровень исследования, заключается в том, чтобы осветить это иное пространство, в котором то, “как должно быть”, является предпоставленной целью и потому -- ценностью в подлинном смысле. Отметим, что все хорошо известные объяснения того, “как должно быть”, в терминах социальных традиций, воспитания, биологической обусловленности или физиологических механизмов, психологии бессознательного и т. п. являются примерами того, как, пытаясь защитить права науки, легко вступить в противоречие с самим духом научной методологии, а вовсе не примерами того, как наука способна объяснить этот уровень, В самом деле. ведь метод науки -- это эмпирическое исследование и объяснение его данных, но отнюдь не такое объяснение. при котором с опытом обращаются как с иллюзией, применяя к нему непроверяемые интеллектуальные конструкции, легко обходящиеся без причинных обоснований. Более того, все названные механизмы способны не более чем на указание некоторых конкретных “форм”, в которых выступает это самое “как должно быть”, но они не могут даже выйти на тот уровень, на каком это измерение человеческого действия обладает существованием (например, они могут помочь нам уразуметь, почему кровная месть считается моральным долгом в некоторых обществах, но они не в состоянии объяснить существование самого чувства морального долга). Когда этого не замечают, то повторяют ошибку, уже однажды раскрытую в платоновском “Федоне”, где Сократ подчеркивает нелепость рассуждения, по которому выходило бы, что “причина” его добровольного прихода в тюрьму и того, что он остается в ней как узник, заключается в движении его ног посредством мускулов и нервов (научное объяснение) , тогда как подлинной причиной его поведения является уважение к законам полиса (т. е. действие, производимое в соответствии с некоторой ценностью).

Рассмотрение того, “как должно быть”, не только необходимое условие исследования причинности в сфере человеческой деятельности, но также и условие изучения некоторых других аспектов, глубоко характерных для человека. Мы не станем здесь подробно на этом останавливаться, но лишь кратко и без комментариев перечислим некоторые из них. Начнем с ответственности и свободы. Ответственность как одна из наиболее присущих человеческой личности черт, в той же мере, как внутренняя структура любого человеческого сообщества, является не чем иным, как конкретным воздействием того, “как должно быть”, на различные человеческие действия (и не случайно, что те объяснения, которые, .по сути, отбрасывают то, “как должно быть” под влиянием сциентистского образа мысли, о котором уже шла речь выше, часто влекут за собой распространение той прискорбной безответственности, которой пронизана наша современная жизнь). Что касается свободы, то она не только необходимо сочетается с тем, “как должно быть” (ведь это нечто такое, что не происходит и не длится само по себе, из внутренней необходимости, но интенционально выбирается и укрепляется волей), но и вообще теряет смысл без последнего (если все либо необходимо, либо равновозможно, свобода либо невозможна, либо равна случайности).

Чтобы продолжить примеры, мы могли бы вспомнить всю проблематику, связанную с так называемым “смыслом жизни”: протест против несправедливости, против бессмысленности страданий, переживание мучительных сомнений при принятии жизненно важных решений -- все это ясно выраженное внутреннее неприятие того, что “есть”, потому что этого “не должно быть” (установка, кажущаяся абсурдом с любой возможной научной точки зрения), либо некий драматический поиск того, что “должно быть” сделано, чтобы наше существование не утрачивало свой смысл (во всяком случае, мы чувствуем, что этот смысл был бы весьма различен при выборе той или иной из возможных альтернатив).

И, наконец, упомянем проблемы, связанные со сферой человеческого достоинства и прав человека, столь широко обсуждаемые сегодня. Эти проблемы прямо и недвусмысленно подводят нас к сфере того, “как должно быть”, а потому бесполезно “оправдывать” эти проблемы с помощью некой “научной” методологии. Научное исследование (в широком смысле), конечно, полезно для определения конкретного “содержания” прав человека и для того, чтобы знать, “как” эти права могли бы осуществляться, но оно неспособно раскрыть их как права по их внутренней сути.

6. Когнитивный стиль философии

Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, как много проблем и аспектов человеческого бытия не могут быть рассмотрены сквозь призму науки, но тем не менее требуют исследования, а может быть, и решения. Наука воздерживается от ценностных суждений, но людям они нужны (поскольку они должны руководствоваться ими во всех своих собственно “гуманистических” действиях). Научное описание может объективно и бесстрастно представить весь спектр целей, правил и норм, актуально существующих в социальном сообществе, но человеку хотелось бы знать, какие из них “действительно” значимы, т. е, почему следует придерживаться одних и отвергать другие. Наука может показать нам огромное разнообразие возможностей (и обозначить наиболее эффективный путь их реализации). Но она не может нам помочь как раз в том, что чаще всего составляет для нас самое важное: как решить, какую из возможностей нам следует попытаться осуществить. Современный философский подход к человеку выражается уверенностью в том, что этот аспект и связанные с ним проблемы, как и другие, подлежат рациональному исследованию, хотя и выходят за рамки того, что может дать научное исследование. Последнее перекликается с отрицанием позитивистского и сциентистского тезиса о том, что все не поддающееся анализу с помощью инструментария науки должно быть отнесено к сфере эмоций и иррациональности.

Теперь возникает резонный вопрос: какие же отличные от научных когнитивные методы должна применять философия, чтобы успешно работать с этими аспектами и проблемами? Наука разрабатывает свои когнитивные методы как вариации двух основных типов: знание, получаемое через непосредственное ознакомление с объектом, и знание, получаемое в рассуждении. В естественных науках первый тип воплощен в наблюдениях, оснащенных приборами, а второй -- главным образом в математических доказательствах и вычислениях. С расширением сферы науки первый тип начинает трактоваться более свободно, но все же остается некоторой формой наблюдения, непосредственного ознакомления с эмпирическим материалом, который должен получить интерсубъективное выражение. Второй тип также трактуется свободнее, но все же ограничен построением моделей дедуктивно-неоспоримого рассуждения. И лишь философия, помимо этих типов, которые она, конечно же, не отбрасывает, вводит третий тип, который можно было бы назвать знанием, получаемым посредством рефлексии. Такая рефлексия обычно совершается не над отдельными и ограниченными фрагментами эмпирического материала, но над глобальными и комплексными фактами и ситуациями, смысл которых, условия их возможности философия пытается понять и исследовать, добираясь при этом и до условий их постижимости. Эти факты и ситуации рассматриваются не через эмпирический материал как таковой, а через феноменологическую очевидность, которая своей точкой отсчета имеет не содержание некоторого интерсубъективного наблюдения, а содержание живого переживания. Свобода, ответственность, ценности, интенциональность не могут быть объектами “наблюдения”, они не могут логически выводиться из наблюдаемых фактов. Они могут лишь приниматься как данное в контексте личного опыта, либо концептуализироваться в рефлексии, пытающейся придать значение этой переживаемой очевидности и распознать условия, при которых это возможно.

С точки зрения науки, такой способ мышления мог бы казаться “субъективным” и потому негодным. Однако мы знаем, что те, кто разрабатывает эти методы (например, трансцендентальный метод, феноменологический, аналитический -- все эти методы суть частные случаи метода философской рефлексии), имеют целью достижение уровня объективности более глубокой и более радикальной, чем даже уровень интерсубъективности, достигаемый науками (которые вынуждены мириться с большим количеством неявных допущений и неанализируемых предпосылок) . Другими словами, обращение к субъекту не обязательно влечет за собой субъективность, но может быть даже условием для обоснования знания об “объектах”, поскольку само это знание ничего не может добавить к характеристике познающего субъекта и в конечном счете зависит от него. Не будем здесь дискутировать, лучше или хуже эти методы, чем методы науки: ясно, что они не менее строги (когда их строго применяют), чем научные методы, и рациональны. К тому же следует сказать, что они применимы не только к исследованию человека, но и к по знанию природы, хотя в этом случае они не увеличивают совокупность знаний о природе, а дают только общую интерпретацию того, что известно благодаря науке. Но в исследовании человека они имеют особую ценность, ибо здесь пресловутая “нейтрализация субъекта”, почти неизбежная в естественных науках, бессмысленна. Действительно, именно то, что человек является субъектом, отличает его от прочих естественных объектов; поэтому любая программа, игнорирующая бытие человека в качестве субъекта, не может считаться программой его исследования как человека.

Вот почему, если мы сводим изучение человека к узконаучному уровню, мы тем самым отрицаем его специфически человеческую природу. Поэтому философия обязана продолжать исследования человека своими методами, так как это не только восстанавливает ее права как философии, но и реабилитирует специфику человека, без чего все наши разглагольствования, направленные против “овеществления” человека или в защиту его прав и достоинства, его свободы и творчества, суть не более чем нравоучительная риторика. Иначе говоря, если специфика человека подвергается элиминации путем чисто научного анализа и объяснения, тем самим бросается вызов самому существованию человека как человека. Было время, когда одной из наиболее серьезных задач философии считалось доказательство бытия Бога; видимо, уже трудит сомневаться в том, что в наше время важнейшей задачей философии является доказательство бытия человека.

Заключение

Человек формируется и как природно-биологическое, и как социальное существо. Человек рождается трижды: физически, социально, духовно. И в этом заключается так называемая биосоциальная проблема - это проблема соотношения и взаимодействия социального и биологического (природного), приобретенного и унаследованного, «культурного» и «дикого» в человеке, проблема двух начал («корней») в человеке как уникальном явлении мира. Она свидетельствует о противоречивости человеческого существа.

Биологизаторство: основные в человеке - природные качества; человек - пленник природы, а общество - постоянный враг и угнетатель, оно подавляет естественное в человеке, устанавливая различные запреты и ограничения.

Ф. Гальтон считал, что все, что есть в поведении и действии людей, - обусловлено их наследственными генетическими данными. Представители: З.Фрейд, Ф.Гальтон

Социологизаторство: его сторонники либо начисто отрицают биологическое в человеке, либо недооценивают его значение. Человек - это социально-биологическое существо, социальное начало контролирует биологическое. Жизнь, развитие, воспитание в обществе - ключевое условие развития личности. Производство орудий труда - особая потребность человека. Представители: Т. Мор, Т. Кампанелла, В. Ленин, К. Маркс.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Человек как предмет изучения философии. Разработки философской антропологии. Доминирование трудовой теории антропосоциогенеза в диалектико-материалистической философии. Единство природного и общественного в человеке. Духовность и проблема смысла жизни.

реферат , добавлен 15.02.2011


Понятие философской антропологии. Человек в истории философии. Концепции человека в философской антропологии. Дуалистическая сущность человека по теориям М. Шелера и А. Гелена. Две фундаментальные антропологические категории: действие и происшествие

контрольная работа , добавлен 07.08.2008


"Сократический поворот" в философии: идеи и метод философии Сократа. Конфуций о человеке. Достойный правитель. Гуманность Конфуция. Позднее конфуцианство о человеке. Развитие через определение и самоопределение. Организационное развитие.

курсовая работа , добавлен 19.11.2003


Феномен человека в философии. Антропология как единая наука о человеке. Проблема антропосоциогенеза, этапы адаптации. теории общественного договора – Гоббс и Руссо. Взаимоотношение биологического и социального в человеке. Космос и будущее человека.

реферат , добавлен 13.05.2009


Проблема антропосоциогенеза в философии. Различные философские взгляды о природе человека. История становления человеческого сознания и духа. Характеристика основных этапов становления философской антропологии. Связь научной и философской антропологии.

реферат , добавлен 04.06.2012


Человек как предмет философии. Биологическая и социальная природа человека. Библейское представление о человеке в христианской философии. Творческий статус человека. Дуализм и диалектический материализм. Немецкая классическая философия, работы Канта.

реферат , добавлен 05.03.2011


Учение о человеке как центральный вопрос философии Д. Юма. Место агностицизма в философии. Понятие субстанции и сущность термина "вера". Понятие причины - основная категория науки и философии. Самосовершенствование человека - цель этики. Критика религии.

курсовая работа , добавлен 04.02.2015


Эволюция философских представлений о человеке. Единство биологического и социального в человеке. Социокультурная программа человека. Аксиологическая оценка бытия человека. Проблема смысла жизни, антропосоциогенеза, идеалов и ценностей в философии.

реферат , добавлен 31.03.2012


Общественно-истрический характер философской мысли. Роль и значение философии в жизни общества и человека. Теория и метод философии как науки. Диалектика и метафизика, их исторические типы и виды. Структура, предмет, специфика и функции философии.

реферат , добавлен 28.07.2010


Рассматриваемая проблема человека в философии - гуманистическая и общекультурная. Гуманистическая функция философии. Проблема смысла жизни. Отношение человека к миру. Идеальный эпикурейский человек (мудрец). Сопряжения человека с миром, природой, разумом.

«Человек - это тайна и ее надо разгадывать всю жизнь» (Ф.М. Достоевский).

В древнеиндийском трактате «Ветки персика» говорится, что три источника имеют все влечения человека: ум, душа и тело. Влечение ума порождает уважение, влечение души - дружбу, влечение тела - желание, соединение всех трех влечений порождает любовь, и, прежде всего, любовь характеризует меру человеческого в человеке. В древнеиндийской философии человек рассматривался как часть космоса, производная от бытия, то есть в нравственно-этическом аспекте, а человеческая жизнь рассматривалась как бесконечная цепь перерождений.

В древнекитайской философии человек рассматривался как микрокосм, который соединен с космосом тысячью незримых связей, и они постоянно действуют друг на друга. Человек возникает после того, как изначальный эфир (ци) делится на два противоположных начала: Инь и Ян (свет и тьму). Он призван преодолеть эту «расколотость» мира, т.к. объединяет в себе темное и светлое, мужское и женское, активное и пассивное.

А. Лосев: «Человеческое в античности есть телесно-человеческое, а не личностно-человеческое». Сократ сделал проблему субъекта (человека) основной проблемой своей философии и выдвинул лозунг «Познай самого себя», т.е. «познай, кто ты есть и будь им». Его ученик Платон: «Человек - двуногое существо без перьев (с широкими ногтями)». Аристотель: «Человек - это политическое (общественное) животное». Протагор: «Человек - мера всех вещей».

В средние века проблема человека приобретает некоторую самоценность. Христианство явилось почвой средневекового персонализма. Августин Блаженный говорил, что человек - это разумная душа, существующая независимо от тела. Согласно Фоме Аквинскому, человек - это существо промежуточное: между животными и ангелами.

В эпоху Возрождения высшей ценностью становится человеческая личность и ее свобода. Д. Пико делла Мирандола: «Человек - творец самого себя».

В XVII веке Р. Декарт определял человека как мыслящую вещь (двойной человек). Б. Паскаль: «Человек - это мыслящий тростник». Б. Спиноза: «Человек - это сложная тело во Вселенной, которому соответствует идея, мыслящая саму себя». В XVIII веке существовали две тенденции в понимании сущности человека:

естественно-научная (Д. Дидро, Ж.О. Ламетри),

социальная (Гельвеций, Гольбах).

Ж.О. Ламетри: «Человек - это машина, механизм» (трактат «Человек - машина»).

Гельвеций: «Человек личностью не рождается, а становится тем, кто есть в результате воспитания». Б. Франклин: «Человек - это животное, производящее инструменты». Кант: «Человек - существо, предназначенное для общества». Вопрос «что есть человек?», по Канту, сводился к трем вопросам:

• 1. что я могу знать? (теоретический анализ),
• 2. что я должен делать? (практический анализ),
• 3. на что я могу надеяться? (этический уровень исследования духовных свойств, намерений человека, на этом уровне он развивает ответственность и вменяемость).

Поступки человека происходят вследствие осознания своей самости. Личность - индивидуальность особого рода. Фихте: «Человек - это Я порождающее не - Я».

Гегель: «Человек - единство трех начал:

• 1. субъективный дух;
• 2. объективный дух;
• 3. абсолютный дух».

Духовные явления проявляют себя как социальные: во-первых, в индивидуальном развитии, во-вторых, в историческом развитии. В человеке происходит отчуждение природной самости.

Л. Фейербах в своей философии рассматривает живого, конкретного человека. Человек - это телесное, психофизическое существо, неотделимое от природы. Сущность антропологического принципа его философии: человек - высшее существо природы, тело - основа целостности человека. Основа общественных отношений - в природных, физиологических факторах. Природа существует благодаря противоположности Я и Ты, мужского и женского начал.

К. Маркс: «Человек - это совокупность всех общественных отношений».

С. Кьеркегор: «Человек - единство конечного и бесконечного». Ф. Ницше: «Человек - существо промежуточное между животным и сверхчеловеком. Сверхчеловек - человек, способный себя превзойти. Человек - путь, канатная дорога над пропастью, ведущая от животного к сверхчеловеку».

З. Фрейд: рассматривал три основных уровня в структуре личности:

• 1) бессознательное - Оно (Ид) - самый нижний и самый мощный пласт, находящийся за пределами сознания, где хранятся прошлый опыт, биологические импульсные влечения и страсти, неосознанные эмоции.
• 2) на фундаменте бессознательного возвышается небольшой этаж предсознательного, это то, с чем человек постоянно имеет дело, - это его Я (Эго).
• 3) последний этаж - Сверх-Я (Супер-Эго) - это сознательное, находящееся над Я, выработанное историей человечества и существующее в системе науки, морали, искусства и культуры. Это идеалы общества, социальные нормы, религиозные запреты, с которыми человек должен считаться.

Главным стражем Я является Сверх-Я. В ответ на греховные, неосознанные побуждения Сверх-Я терзает Я упреками совести и чувством вины. От Оно берет начало все, что именуется психическим, бессознательным. Именно эта сфера, подчиненная принципу наслаждения, удовольствия, оказывает решающее воздействие на поведение человека, определяет его мысли и чувства, а через них - и действия. Человек - это «машина», движимая относительно постоянным комплексом сексуальной энергии (т.е. либидо).

В XX веке Н. Бердяев, Ж.П. Сартр: «Человек - это существо свободное, творческое». М. Хайдеггер: «Человек - это экзистенция, обителью его экзистенции является язык. Значит, человек - это, прежде всего, язык». Ю. Хабермас: «Человек - это существо интерсубъективное».

• Обрядовый фольклор Краткое объяснение что такое обрядовый фольклор
• Конспект НОД «Жизнь дана на добрые дела
• По гречески архон означает правитель
• Что такое постоянные морфологические и непостоянные признаки глагола
• Помидорчик, помидор, очень важный ты сеньор: толкование снов с красными помидорами
• Это новая политика церкви?
• Курица, запеченная целиком в духовке Как запечь курицу в духовке целиком
• Сергей есенин как умеет любить хулиган стих Сергей есенин первый раз я запел
• летие русского православия на венгерской земле
• Условия получения ипотеки для учителей Ипотека учителям в сбербанке возврат половины

• Создание новой номинации (собственно неологизмы) Неологизмы XXI века
• Первый выпуск царскосельского лицея
• Минфин рф от 01.07 65н. аналитическая группа подвида доходов бюджетов
• Балабол - это: определение и происхождение слова
• Парфюмер произведение
• Два удачных рецепта печенья из овсяных хлопьев
• Как гадать на кофейной гуще
• Гадание на кофейной гуще — толкование символов
• Что значит если снится папа
• К чему снится фарш мясной женщине